Ночь упырей - Анастасия Александровна Андрианова

– Ты ляжешь в гостиной. Постельное бельё под диваном, увидишь, когда будешь раскладывать. Варде, ты у Илара. Пижаму найдёшь у него в комоде. Идёт?

Варде недовольно скривил губы, было видно, что он уже догадался, что для Смородника уготовано какое-то особенное место. Мавна, как обычно, покраснела, но с вызовом выдержала его кислый взгляд, даже подняла подбородок повыше. Она тут хозяйка, и ей решать, как распределить гостей.

– Идёт, – буркнул Варде. Другого выбора у него не было.

– Послушай, – смягчилась Мавна. – Мне очень жаль, что твой дом сгорел. Надеюсь, у вас была страховка. И жаль, что твой отец так до сих пор и не объявился. Я многое знаю о чёрных полосах в жизни, но верю, что они не бесконечные. Хорошо, что мы с тобой сохранили дружеские отношения, так?

– Так, – согласился он и пожал плечами. – Спасибо.

Мавна немножко собой гордилась, что смогла всех распределить без ссор и обид. По крайней мере, без высказанных обид. Варде пошёл к себе, а она повернулась в другую сторону:

– Пошли? Покажу комнату.

Мавна мягко потянула Смородника за руку, указав ему на лестницу. Он послушно, но немного неуклюже поднялся, оберегая голову и раненый бок.

Перед дверью Мавна на пару секунд замялась. Чувство было очень странным. Она не приводила сюда своих парней, кроме Варде. Комната всегда оставалась её сокровенным уголком, отражением того, что было ей близко и дорого. Всё любимое она заботливо помещала сюда, как в шкатулку с драгоценностями. И впускать нового человека было очень волнительно.

Мавна обернулась на Смородника, который терпеливо топтался, сунув руки в карманы широких Иларовых штанов. Она была готова поклясться, что он тоже чувствует себя неловко. Не зря ведь так долго отнекивался и не хотел сюда идти. Может, она слишком навязывается? Может, ему вообще не сдались эти её откровения и доверчивые глупости?

Но Мавна же не лукавила. Он правда был ранен, и ему нужен был присмотр.

Разогнав сомнения, она толкнула дверь ладонью и прошла внутрь.

– Как-то вот так.

Мавна, суетливо поправив подушки, указала Смороднику на кровать. Покровители, он же, как Илар, может стоять тут во весь рост только в центре, где потолок поднимается под конёк. Она щёлкнула ночником и нажала кнопку на ноутбуке, чтобы зажглась гирлянда над столом. Мягкий свет залил комнату, отбрасывая тени по углам, и Мавна снова смутилась, хотя, казалось бы, куда ещё. Комната сразу стала казаться ещё нелепее, будто принадлежала маленькой девочке. Она обернулась на Смородника, ожидая колких замечаний, но ему, очевидно, было не до того. Даже не сопротивляясь, он присел на краешек кровати и медленно лёг на бок, подтянув длинные ноги к животу.

– О… Ну, раз ты уже освоился…

Мавна выключила ночник и присела на подоконник, суетливо перебирая пальцы и покусывая губы.

– Если что-то понадобится, буди меня, – попросила она. В окна задувал ветер с болот, а от чародея в её постели исходило сухое тепло, как от печки. Она укрыла его одеялом и чмокнула в худую щеку, стараясь не сделать больно.

– Спокойной ночи, Смонечка, – шепнула она.

Смородник в ответ вздохнул и медленно, неразборчиво пробормотал что-то странное:

– Глубоко же ты мне под рёбра забралась, Булка.

Больше он ничего не сказал, задышал тихо и ровно, пока Мавна продолжала стоять над кроватью и задумчиво смотреть, не в силах разобрать тайный смысл его короткой речи.

Комната погрузилась в тишину и уютный сумрак, и только сердце Мавны гулко билось в груди. Не волнительно. Спокойно.

«Можешь отвлекаться с ним, как тебе хочется. Гулять. Проводить время вместе. Даже спать с ним, если хочешь, – сказала ей недавно Купава. – Только, пожалуйста, не влюбляйся. Это тебе сейчас точно ни к чему».

И сейчас слова подруги вновь чётко зазвучали в голове: «Только не влюбляйся».

Мавна шмыгнула носом, отвернулась к окну и с глухим стуком прижалась лбом к прохладному стеклу. За окном бархатилась осенняя ночь, густая и пряная, пропахшая сырой листвой и дымом с соседних участков. С каждым днём становилось холоднее и ветренее, но в груди у Мавны ярче и ярче разгорался и грел мягкий огонёк, не замечать который становилось всё труднее.

– Кажется, я уже, – тихо прошептала Мавна сама себе.

10

Сон Смородника был тяжёлым, чёрным и вязким, как упыриная кровь. Он провалился в него сразу, даже не успев подумать о том, насколько странно и непривычно будет засыпать в комнате Мавны. В её постели.

Голова болела так, будто в череп медленно вкручивали длинный шуруп, достающий до середины мозга. Проворачивали, чуть приподнимали, чтобы через секунду вдолбить ещё глубже, куда-то позади глаз. И даже сквозь сон отчётливо билась эта мучительная боль, от которой мутило до скручивающегося желудка.

Сперва сном была темнота. Затем в ней начали мелькать картины, тошнотворно-яркие и громкие, бьющие по закрытым векам вспышками, как взрывы, отдающие прямо в мозг, пульсирующие в такт приступам боли.

Музыка из игрового автомата с игрушками. Сам автомат светится то синим, то розовым, жужжит железная «лапа». Смороднику – тогда ещё Мирче – одиннадцать, он вставляет последний уделец в щёлку и заранее знает, что проиграет и его тоже. Мама будет разочарована. Ругаться не станет, нет: она даёт сыновьям право распоряжаться карманными деньгами на их усмотрение. Мануш был умнее и закатил школьным друзьям вечеринку с пиццей и газировкой: заработал себе очки уважения. А вот Мирча падок на сиюминутные желания. И он страстно хочет обхитрить бессердечный автомат, чтобы заполучить игрушку. Не важно какую. Главное – заполучить.

Монетка пропадает в жадной пасти машины. Костлявая железная лапа дёргано двигается, опускается, метя в уродливого плюшевого зверька.

Мирча прищуривается. Не зажмуривается полностью, скорее чуть прикрывает веки в ожидании провала. Но тут же его глаза широко распахиваются.

Рука хватает мягкую крысу за скудно набитый бок и тянет вверх. Мирча знает, что сейчас железные пальцы дрогнут и выпустят добычу, но в этот раз что-то идёт не так. А может, он наконец-то принёс механическому монстру жертву в виде достаточного количества монет.

Рука едет дальше, продолжая сжимать крысу. Игрушка немного проскальзывает вниз, вместе с ухнувшим сердцем Мирчи, но ещё держится за тканевую лапку. Сердце Мирчи пускается вскачь, когда он осознаёт, что рука движется к окошку выдачи приза. Звучит победная мелодия – Мирча ещё не слышал такую, – дорожка цветных огоньков бежит по углам автомата, и через открывшуюся дверку прямо в ладони вываливается плюшевая