Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

«зубы на доску». Обладающий властью должен принимать последствия употребления оной не как отвлеченную философию, но действуя с окровавленными руками и с обнаженной совестью, лишенной последних остатков невинности.

Однако то, чего сейчас требовала от нее Адьулек, вызывало отвращение. Тэра всеми фибрами своей души ощущала, что совершить это будет неправильно. Среди многочисленных изречений мудрецов ано не найти цитаты, способной оправдать подобное.

– Этого хотят боги, – прошептал лежавший рядом Таквал.

– Откуда нам знать, чего хотят боги? – возразила Тэра, цепляясь за сомнение, как утопающий хватается за соломинку.

– А откуда мы знаем, что солнце взойдет после долгой ночи или что после трудной зимы наступит весна? – парировал муж.

– Это другое.

– Нет. – Таквал силился набрать воздуха в легкие и наконец выдавил: – Не важно, как долго продолжается полет, ты должна надеяться, что со следующим взмахом крыльев все еще останешься в небе. Не важно, насколько тщательно ты все спланировала и организовала, тебе все равно предстоит совершить прыжок в неизвестность.

Тэра зажмурила глаза и закрыла ладонями уши, стараясь не видеть жировой лампы, пытающейся осветить мрачное будущее, и не слышать отчаянных голосов, побуждающих ее принять неприемлемое.

Наполовину прозрачные, отражающие тени стены ледяной пещеры отступили вдаль; пробирающий до мозга костей морозный воздух перестал обжигать онемевшую кожу; кисловатый запах дыма от рыбьего жира не бил больше в ноздри.

Теперь Тэру окружал воздух плотный, как вода, и теплый, словно материнское молоко. Обширную степь накрывал бескрайний купол небес. Но величественный пейзаж не принес принцессе ни покоя, ни понимания, не послужил убаюкивающей метафорой Потока, не напитал ее неодолимым трепетом принятия. Пусть повсюду вокруг нее чередой огромных тайфунов танцевали боги и герои, Тэра чувствовала себя совершенно одинокой.

– Я уже и так слишком много потеряла! – беззвучно воскликнула она.

Тэра лишилась родительских наставлений, покинула объятия возлюбленной и была оторвана от детей, о судьбе которых ничего не знала. Она оставила позади родной край, острова милые, как крем из лотоса в лунных пирогах, и знакомые, словно голоса сестренки и братьев, уютные, как изгибы логограмм ано, навечно вырезанные на ландшафте ее ума. И вот теперь от Тэры требуют расстаться с человеком, которого она любит, ее опорой и утешением, отцом ее детей, зеркалом ее души, – нет, не просто расстаться, но и совершить при этом страшный, непростительный поступок.

– Чего вы хотите? – безмолвно взывала принцесса, обращаясь к богам.

Ответа не было. Могучие смерчи танцевали, совершая только им известные па и фигуры. Вселенная, может, и познаваема, но воля богов – нет.

Наставления мудрецов ано были здесь абсолютно бесполезны, как бесполезен оказался и весь ее полученный в прежней жизни опыт. Бескрайние степи Гондэ были похожи на острова Дара не больше, чем голосовые картины и духовные портреты на древние свитки философов ано. Безликие, отстраненные божества агонов кардинально отличались от богов ее родины, имевших человеческий облик и постоянно вмешивающихся в дела смертных. Никогда не увидеть ей снова мать, сестру и братьев, не поцеловать свою первую любовь, не показать детям красоту той земли, что лежит на другом берегу океана. Люди, обступающие Тэру сейчас и требующие от нее невозможного, – это не ее народ, они видят мир не через призму ее историй.

Никогда еще Тэра не тосковала по родине так сильно. Боль разлуки согнула ее, как буря пригибает к земле стебель с колосьями, и принцесса разрыдалась, безутешная, одинокая и безмолвная. Навсегда останется она здесь, словно бы на дне водного пузыря среди моря травы, покинувшая мир смертных и покинутая им.

Внезапно Тэра ощутила на правой ладони холодную и мозолистую руку старой женщины, говорившей устами Пра-Матери. В крепком пожатии ее угадывались сила и сострадание.

«Вернись к нам, о летавшая на гаринафине, слышавшая то, чего нельзя услышать, ставшая дочерью Афир».

Другая рука, горячая и дрожащая, взяла ее правую кисть. То была рука мужчины, умирающего пэкьу агонов. В его пожатии читались надежда и страсть, хотя оно и было слабым, как последние лучи зимнего солнца.

«Вернись к нам, моя возлюбленная, дыхание мое».

Молнии прорезали окутанный мраком пейзаж, заставляя танцующие смерчи застыть на миг в своих причудливых, не поддающихся расшифровке позах. И пока Тэра смотрела на эти их неопределенные очертания, они стали пробуждать в ее памяти абстрактные картины, одну за другой.

Вот цветы из ледяной пены выкатываются на берег, хрустальные семена одуванчика поют о красоте жизни даже в тот миг, когда распадаются на части…

Соулийян говорит, что у Тэры сердце агонянки, и вверяет ей сына…

Вольу, вероломный и презренный дядюшка Таквала, рассказывает им о том, что Кудьу Роатан увидел в море Пэа айсберг и истолковал сие как знамение богов, одобривших принятие им титула пэкьу…

Кунило-тика и Джиан-тика с гордостью смотрят на созданные ими арукуро токуа, смесь из костей степных воинов и обломков глиняных логограмм ано…

Она сидит рядом с Торьо и восхищается красотой долины в горах Края Света, – долины более глубокой и широкой, чем самая большая в ее родном Дара…

Она испытывает восторг полета на спине гаринафина; чувствует крепнущее доверие к этому крылатому скакуну, являющемуся горой мускулов и сухожилий, живым штормом, дышащим облаком; переживает ощущение рокочущего голоса, который нельзя услышать…

Сами и Алкир идут к ней в свете солнца, капли дождя на их головах переливаются, как бесценные рубины…

Она слушает и смотрит истории о Кикисаво и Афир, которые рассказывают на Празднике зимы шаманы, и голос труб Пэа еще звучит у нее в ушах, а разнообразные вкусы десяти сортов мяса еще сохраняются на кончике языка…

Она стоит в свете луны, лицом к лицу с Таквалом.

Сердце – не застойный пруд, не водяной пузырь посреди моря травы. Твоя мать теперь моя мать, твой народ – мой народ.

Иногда мы обязаны потребовать от других пойти на жертвы и принять их. Чтобы обеспечить свободу большинства.

Тэра и сама не заметила, как прекратила плакать. Она лишилась столь многого, что сердце ее опустело, и только благодаря этой пустоте принцесса осознала, как много приобрела.

Она полюбила эту землю, ее народ, легенды, богов, традиции, ее живые создания из костей. Ей хотелось увидеть степь свободной: избавить от ярма не одних лишь агонов, но также северные племена на Пастбище Нальуфин, беглецов в оазисах пустыни Луродия Танта и даже самих льуку – все эти народы с их взаимно переплетенными легендами о том, кто такие они есть. Тэра приехала в эту страну, дабы совершить революцию, но как можно сделать это, не произведя прежде революцию у себя в голове? И только когда