Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

Откинув крышку погребального ящика, Тово зажмурил глаза и отпрянул, ожидая, что на него вот-вот набросятся злые духи.

Однако ничего не произошло.

Он заставил себя открыть один глаз. Солнце продолжало светить так же ярко, как и прежде, а гудение мух слисли только усилилось.

Тан боязливо подобрался к ящику на четвереньках и заглянул через край.

Смрад гниения оказался гораздо более слабым, чем Тово ожидал. Разложение трупа сильно замедлилось благодаря льду, в который он был помещен. Мертвого агонского воина завернули в шкуру морской коровы, как если бы его готовили к пэдиато савага. Выглядывающее из-под шкуры лицо было бледным и распухло, но в остальном никак не пострадало.

Тово встал и махнул Кудьу.

Толпа зевак потянулась за пэкьу обратно к погребальным ящикам. Кудьу и Тово подняли труп и развернули шкуру морской коровы.

Теперь стало ясно, почему ящик оказался таким неожиданно тяжелым: дно его устилал слой камней. Зачем это понадобилось? Дело в том, что прежде, чем поместить камни внутрь, их нагрели и таким образом погребальный ящик погрузился в лед. На некоторых камнях были видны пятна бурой жидкости, озерцом скопившейся на дне.

Разобравшись с этой загадкой, Кудьу переключил внимание на хорошо сохранившийся труп. Были заметны вздутия, особенно в области живота, но при этом не было ни копошащихся червей, ни кусков плоти, вырванных клювами стервятников и зубами падальщиков. Несколько незаживших ран на груди и плечах мужчины выдавали причину смерти. Лицо воина было спокойным и безмятежным, как если бы он просто уснул. Принимая во внимание, что человек этот умер несколько месяцев назад, зрелище, представшее глазам пэкьу, было весьма необычным.

Не говоря ни слова, Кудьу подошел к другому маленькому ящику, провел кинжалом по щели и пинком ноги сбил крышку.

Труп внутри принадлежал женщине из Дара, вероятно ученой. Тело ее сохранилось так же хорошо, как и тело агона, за исключением того, что руки и ноги были жестоко обморожены.

– Все и вправду так, как ты говорил, – обратился Кудьу к Тово, и тот с облегчением выдохнул.

Теперь Кудьу стало очевидно, что произошло. Оказавшись в ловушке на замерзшем острове, некоторые мятежники погибли от ран и мороза. Не имея возможности выкопать по обычаю дара могилы в земле, уцелевшие внесли в свой варварский обычай изменения и похоронили ящики с телами во льду. После того как Тово загнал остаток бунтовщиков в ущелье, ледяные могилы должны были остаться сокрытыми там навечно. Но с наступлением весны участок ледника с трупами покинул чрево материка, в точности как рождающийся маленький гаринафин или теленок длинношерстного буйвола покидают материнское чрево, и поплыл, гонимый течением, в море Пэа.

Кудьу понял, что не сам айсберг, а эти трупы – вот истинный дар Нальуфин.

Сжимая в руке костяной кинжал, Тово направился к большим ящикам.

– Нет! – крикнул Кудьу. – Не открывай их. Пусть лучше пока хранятся во льду, чтобы не испортились.

При виде того, как удивился Тово, он расхохотался. И велел:

– Созови завтра в Татен всех танов и шаманов. Мы вместе помолимся богам и устроим роскошный жертвенный пир, дабы наша экспедиция к берегам Дара увенчалась успехом.

В глазах Тово забрезжило понимание.

– Вотан, ты мудр сверх всякой меры, – сказал он, упав на одно колено. – Даже умерев, наши враги не способны ускользнуть – придется им послужить нашей выгоде.

Кудьу улыбнулся, представив себе славную картину. Под напряженными взглядами множества людей он торжественно вскрывает ящики, предъявляя завороженной и восхищенной толпе тела Таквала и Тэры. Он поступит с мертвыми мятежниками как с живыми, размозжив им черепа под Оком Кудьуфин и довершив таким образом унижение агонов и дара. А затем…

О, это будет лучший способ укрепить боевой дух своих собственных воинов и одновременно окончательно сломить пленников из числа агонов и дара.

Он смажет кровью Таквала и Тэры глаза на носах городов-кораблей, наделив их способностью узреть проход в Стене Бурь. Он отполирует их бедренные кости, чтобы те поддерживали Большой шатер. Он станет вкушать мясо, поданное на подносах из их тазовых костей. А потом, поглотив хитрость вожаков мятежа и напоив их силой свое тело, великий пэкьу Кудьу Роатан начнет окончательное завоевание островов на другом берегу бурного океана.

Всю ночь, пока остальные конюхи спали, назначенные в ночную смену ледяные блохи трудились в гаринафиньем корале. Зная, что завтра пэкьу созывает великое собрание, старший конюх предположил, что вскоре после него начнется погрузка на города-корабли. Ему хотелось, чтобы надсмотрщики и доверенные рабы хорошо отдохнули.

Погожее, солнечное утро в Татене.

Перед Большим шатром ровными рядами выстроились знать и шаманы. Таны-гаринафины стояли впереди, разноцветные сигнальные копья из рога торчали у них из-за спин, словно иглы степного дикобраза. За ними располагались таны-тигры, на плечах у которых висели колчаны со связками из отполированных клыков. Далее шли таны-волки, с волчьими и лисьими хвостами, мотающимися над головой. Замыкали строй многолюдные полукружья наро-вотанов и простых наро.

В самом центре этого театра воинской доблести, как раз перед входом в Большой шатер, за ночь насыпали земляной помост, соорудив своего рода сцену. Почитаемые шаманы из всех племен льуку расселись по краю этой платформы и бормотали молитвы – каждый по отдельности. В остальном платформа была пустой, если не считать двух больших погребальных ящиков, похожих на готовые к жертвоприношению алтари. Ящики эти были такими тяжелыми, что потребовалось по восемь кулеков на каждый, чтобы затащить их на помост. Одним богам было известно, сколько камней мятежники насыпали на их дно.

Над головой описывали круги восемь патрульных гаринафинов под личным командованием тана Тово. Их задачей было не позволить никаким вредителям издалека нарушить ход священной церемонии.

Унылая песнь труб Пэа захлестнула собравшихся, подобно мощному приливу; все разговоры в рядах воинов стихли. Когда громкая музыка наполнила тело каждого из присутствующих, все сердца словно бы забились в едином ритме. Не дожидаясь приказа, орда льуку разразилась песней:

– Тен дьудьу купэруна? Льуку кьо! Тен дьудьу купэруна? Укьу кьо! Лурона рьо луротан сатен ра пэку, Сатен ра пэку! Пэгос нара кита-кита!

Когда слившиеся в хор голоса достигли крещендо, высоко в воздух взлетели сигнальные копья, а на глазах у всех выступили горячие слезы.

Не то чтобы боги всегда покровительствовали народу льуку или стране Укьу. Старейшие из танов помнили, какие страдания пришлось пережить их племенам под пятой Нобо Арагоза, жестокого пэкьу агонов. Таны помоложе застали времена адмирала Криты, когда на их