Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

Тэра потерялась в историях степняков, впитав нравы и обычаи удочерившего ее народа, открыв сердце суровой красоте нового мифа о творении, – лишь тогда она воистину обрела себя. Семя лотоса нашло свой бурлящий пруд, а семечко одуванчика зацепилось за скалистую почву.

«Прощай, Дара».

Тэра сжала руки старой шаманки и открыла глаза. Реальность смертного мира обрушилась на нее с такой силой, что на миг в уме у принцессы не осталось ни одного дыхания мысли.

– Я смогу, – заявила она. И, немного помолчав, добавила: – И у меня есть план. Любимый, в конце концов ты все-таки сдержишь свое обещание.

И она принялась объяснять, а Таквал и Адьулек внимательно ее слушали.

Лицо Таквала светилось ярко, как пламя лампы из рыбьего жира. Он улыбнулся жене, а та улыбнулась ему в ответ. Слова были излишни.

Адьулек поклонилась Тэре.

– Ты всегда была благородной принцессой Дара, – промолвила она. – А теперь я вижу в тебе достойного пэкьу народа агонов.

Адьулек объяснила, что для снятия духовного портрета Таквала им потребуются помощники. Хотя близость ее к Пра-Матери ничуть не ослабела, Адьулек не была уже, подобно Сатаари, молодой женщиной с твердыми руками и острыми глазами. Пусть Тэра боялась и почитала богов, она говорила по-агонски с акцентом, без той чистоты, которую требуют боги, надзирающие за такой священной церемонией.

Ни у кого из воинов-агонов не имелось соответствующих навыков. Они не были шаманами, постигшими искусство духовного арукуро токуа.

– По части механики нам не найти никого опытнее Сами Фитадапу, – сказала Тэра. – А Торьо говорит на степных языках с совершенством, не знающим равных.

Хотя не в обычае племени агонов было допускать чужаков к этим самым священным из таинств, Адьулек пришлось согласиться.

– Боги делают уступки, понимая, насколько люди хрупки. Бывали случаи, когда тем, кто разбит параличом или по какой-то причине не может говорить, помогали доверенные соратники, не являющиеся ни воинами, ни шаманами.

Когда Тэра, Торьо и Сами уселись рядом с Таквалом в ледяной пещере, Адьулек разложила свои принадлежности и научила Сами, что нужно делать.

Сначала та разрезала на узкие полосы полотно из оболочки желудка гаринафина, легкой и тонкой, как бумага. Полосы эти сшили концами друг к другу, и получилась длинная лента.

Затем Сами приготовила в горшочке густую черную пасту, смешав пыль от сожженных костей с топленым жиром. Она нанесла ее на одну сторону ленты из оболочки гаринафиньего желудка, и паста затвердела, образовав темно-серое покрытие. После чего ленту смотали в толстый свиток.

Адьулек велела Сами собрать костяную раму, напомнившую Тэре перевернутую тачку с двумя осями, но без колес. Свиток из ленты водрузили на одну ось и подтянули концом к другой, к которой была приделана рукоятка, как у лебедки.

Следом шаманка достала нечто такое, что привело в замешательство Тэру и Торьо, однако Сами узнала предмет с первого взгляда:

– Да это же ухо гаринафина!

Орган сей был толще, чем туловище Таквала. Помимо хрящевой раковины там сохранились ушной канал и прочие части, находившиеся с внутренней стороны.

Сами, обладавшая некоторым опытом в изготовлении чучел и имевшая представление об устройстве органов слуха, удивилась искусству, с которым этот образец был вырезан и сохранен. Ухо гаринафина было по-прежнему эластичным и гибким, словно живое. На мясистых поверхностях имелась тонкая пленка, похожая на жировую, и даже сама барабанная перепонка оставалась полупрозрачной. Череда косточек за барабанной перепонкой слабо подрагивала в ледяном воздухе пещеры.

– Как вам удалось это сделать? – не удержалась от вопроса ученая. – Каким составом вы обрабатывали…

Адьулек лишь покачала головой и сделала ей знак замолчать. Сейчас не время проявлять любопытство.

К последней косточке в хрупкой цепи за барабанной перепонкой Адьулек прикрепила тонкую, но прочую костяную иглу, сделанную из кончика крыла гаринафина. При помощи Сами шаманка пристроила гаринафинье ухо так, что ушная раковина висела напротив лица Таквала, словно бы он что-то нашептывал в нее. Остальную часть слухового аппарата прикрепили к костяной раме так, что тонкий костяной стилус на дальнем конце коснулся поверхности свернутой пленки.

Вознося песнопения и умоляя Пра-Матерь о помощи, Адьулек растолкла несколько сушеных ягод тольусы в порошок и смешала его с другими растительными ингредиентами, изготовив пахучий настой. Тэра наблюдала за шаманкой, и мысли ее метались в смятении. В Дара тольуса была известна под названием дзоми – это слово очень много значило для нее. Быть может, в этот судьбоносный миг одна ее любовь придет на выручку другой? Богам нравится подстраивать подобные совпадения.

Она помогла Таквалу сесть и глотнуть отвара.

– Для чего нужно это снадобье? – прошептала Торьо.

– Подчас тем, кто готовится оседлать облачного гаринафина, требуется последний всплеск силы, – спокойно пояснила Адьулек.

Сами и Торьо отвернулись, утирая слезы. Но Тэра твердо смотрела мужу в глаза. Каждая проведенная вместе секунда была драгоценна для них обоих.

Тэра помогла Таквалу снова улечься под гаринафинье ухо.

– Я готов, – сказал он, и голос его звучал громко и твердо, как давно уже не было.

Адьулек кивнула Сами, и та начала крутить рукоятку, прикрепленную к пустой оси. Старая шаманка стала тихонько напевать, отбивая такт хлопками в ладоши. Сами следила за тем, чтобы ось крутилась в задаваемом ею ритме.

Пока Тэра держала мужа за руки, пэкьу агонов говорил в ухо гаринафина.

Перед глазами у Тэры все плыло. Ей хотелось, чтобы этот миг длился вечно. Вереница воспоминаний о вместе пережитом тянулась перед ее мысленным взором: их сближение на борту «Прогоняющей скорбь»; смех и слезы, беды и радости, которые супруги делили друг с другом в долине Кири, когда произвели на свет сыновей и наблюдали за тем, как они растут; нападение Кудьу и долгое бегство; смертельная схватка на льду…

Тэру охватили переживания настолько сильные, что до ее слуха долетали лишь обрывки отдельных фраз: «…возрождение народа агонов… всех тех, кто называет себя детьми Афир… принцесса Тэра из Дара, отныне известная как пэкьу агонов… мое последнее желание…»

Под ритмичное пение Адьулек Сами продолжала крутить ручку. Она наблюдала за тем, как свиток из оболочки гаринафиньего желудка перематывается с одного валика на другой. Когда лента протягивалась мимо костяного стилуса, игла вибрировала и оставляла светлый след, хорошо заметный на черном фоне.

Восхищение наполнило сердце Сами. Получается, агоны приберегли самые удивительные творения арукуро токуа для священных таинств. Ученая видела, как, когда Таквал говорил в ухо гаринафина, голос его вызывал вибрацию барабанной перепонки. От нее вибрация передавалась по цепочке скрепленных костей, усиливающих дрожание мембраны и заставляющих костяную иглу на конце перемещаться вниз и вверх. Взлеты и падения голоса Таквала