Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

то, чего эта молодая женщина сейчас от них требовала, было просто немыслимо. Подобно гаринафинам, они слишком долго жили в страхе и видели слишком много неудач, чтобы рассчитывать на успех восстания.

– Убейте ее! – заорал стоявший во главе клина старший конюх, размахивая дубиной. – Убейте их всех!

– Помогите нам! – Голос Торьо разрывал сердце. – Пожалуйста, помогите нам!

Но агоны все еще не решались. Льуку было слишком много, а голос, призывающий подняться против них, лишь один-единственный.

Внезапно громогласный рев расколол небо. Алкир с Радией на спине несся через островки воссоединившихся гаринафиньих семей, направляясь прямиком к надсмотрщикам-льуку.

У старшего конюха округлились глаза. Он выругал себя за то, что не настоял на своем. Давно уже надо было отправить этого упрямого непослушного самца на бойню: ясно же, что строптивого зверя все равно не перевоспитать и не сделать покорным.

– Ах ты, мерзавец! – взревел он. – Вот же тварь!

Алкир мчался вперед, сложив на спине крылья.

– Разойдись! – скомандовал старший конюх. – Немедленно подготовить седла! Нам нужны всадники на гаринафинах!

Воины-льуку нарушили строй и бросились врассыпную, но старший конюх остался там, где стоял. Некогда он был великим наездником гаринафинов, состоял в свите несравненной Танванаки и теперь не собирался пасовать перед каким-то агонским скакуном, которого оседлала жалкая рабыня.

Он угрожающе поднял палицу и уперся взглядом в лишенные зрачков глаза зверя:

– Вот уж я позабавлюсь, когда буду живьем сдирать с тебя шкуру. И постараюсь, чтобы это продлилось как можно дольше…

Алкир распахнул челюсти, захлопнул их и снова открыл. Из пасти у него вырвался длинный язык пламени и поглотил старшего конюха.

И тут буквально все – конюхи-агоны, надсмотрщики-льуку, сбившиеся в кучу пленники-дара, Торьо, Китос и его воины, семьи гаринафинов, ездовые собаки – замерли, глядя во все глаза на катящийся по земле огненный шар.

Никто не мог припомнить, когда подобное случалось в последний раз. Боевые гаринафины льуку, воспитанные в Татене, никогда не нападали на конюхов.

И в один миг порвались невидимые цепи, сковывавшие рабов-агонов и запертых в загоны гаринафинов.

С гортанным ревом агоны похватали кто совковые лопаты, кто метлы с длинными ручками, кто связки колючего кустарника – кому что подвернулось под руку – и бросились на надсмотрщиков. Льуку пытались защищаться, но оказались сметены многочисленной толпой недавних жалких рабов, обнаруживших вдруг в себе воинский дух. Даже вооруженные топорами и палицами, надсмотрщики вынуждены были пятиться к небольшим отдельным загонам, где содержались элитные скакуны, принадлежавшие старшим танам.

– Почему? – пробормотала Торьо. Люди вокруг убивали друг друга и умирали, а ведь она тоже была отчасти повинна в этом. Девушка и вообразить не могла, что все будет так ужасно, так болезненно. – Почему любую революцию должна знаменовать смерть? Почему за свободу приходится платить жизнью? Почему, ради сохранения красоты мира, необходимо убивать? – Торьо не могла этого понять.

– Вперед, за работу! – крикнул Китос мятежникам. – Нам нужно освободить гаринафинов прежде, чем к льуку подойдет подкрепление!

Забив крыльями, Га-ал и Алкир поднялись в воздух, неся на спинах Тоофа и Радию. Оба гаринафина кружили в небе с трубным ревом и мычанием. При обычных обстоятельствах эти двое вряд ли могли бы стать друзьями: старый против молодого, вьючный зверь против боевого, рядовой летун в составе армии льуку против личного скакуна пэкьу агонов, привязанного к своему наезднику. И тем не менее в результате множества пережитых ими сообща приключений между Га-алом и Алкиром установились взаимопонимание и симпатия, какие редко можно встретить даже между кровными родственниками, членами одной семьи.

Следуя обычаю гаринафиньего племени, сейчас эти двое пели: о славных годах, когда они летали из одного края Укьу-Гондэ в другой; о причудливых картинах, виденных ими в горах Края Света; о неприступных долинах, где обитали некогда предки гаринафинов и где, быть может, до сих пор водятся их дикие потомки; о морях травы, слишком далеких, чтобы племена кочевников пасли там стада; о солончаках, куда не осмеливаются соваться люди; о грезах, дремлющих глубоко в сердце каждого порабощенного скакуна, о мечтах, в которых они дерзают представить жизнь без Человека.

И гаринафины внизу ответили им.

Родители помогали не умеющим еще летать детенышам забираться к себе на спину. А прочие старшие родичи мычанием подбадривали испуганную малышню, призывая покрепче держаться за отцов и матерей. Одна за другой гаринафиньи семьи взмывали в воздух и направлялись в отдаленные уголки степи. Жизнь в дикой природе не обещала быть легкой. Там придется иметь дело с засадами саблезубых тигров и следить, чтобы жутковолки не напали на стадо ночью, когда все спят. Им предстоит выживать долгими суровыми зимами, когда еды мало и вокруг бушуют метели. Зато дети их никогда больше не будут расти в заточении, темноте и страхе, а родители не станут жить с чувством вины в сердце, вконец отупев от побоев мучителей.

Теперь они станут свободными.

Уцелевшие льуку организовали сопротивление восставшим агонам и с боем отступали к малым загонам, предназначавшимся для элитных гаринафинов. Если им удастся оседлать этих породистых боевых скакунов, они в считаные минуты испепелят бунтовщиков и успеют вернуть многих из решивших сбежать гаринафинов.

Но льуку не учли губительных последствий политики своего пэкьу, превратившегося теперь в несколько кровавых пятен и дымящуюся воронку перед входом в Большой шатер.

Сомневаясь в преданности танов, возвысившихся за время долгого и славного правления его покойного отца, Кудьу Роатан старался уравновесить их влияние, всячески продвигая в первые ряды своих друзей и сторонников. Но поскольку выбирал он их преимущественно за готовность беспрекословно исполнять его волю, а вовсе не за отличия на полях сражений, большая часть новых танов-гаринафинов и танов-тигров оказалась отнюдь не из числа закаленных в боях ветеранов. (Этим, собственно, и объясняется, почему битва в долине Кири продлилась так долго. За исключением Тово Тасарику, Кудьу мог по пальцам пересчитать командиров, которые были не просто надежными людьми, но также умели хорошо сражаться.)

Вот почему многие из особо приближенных танов Кудьу поднимались в воздух лишь изредка, предпочитая круглый год жить в роскоши на земле, в Татене, переложив заботу о делах своих племен на старших в роде. Даже регулярно летавшие таны делали это, скорее, ради забавы или чтобы попугать агонские племена, а к боевой подготовке относились с прохладцей.

В старину бытовала пословица, что наездник и скакун, долго прожившие вместе, становятся похожими друг на друга. Ее в точности можно было применить к элитным гаринафинам, что содержались в особом отделении кораля в Татене. Избалованные, редко летавшие и почти никогда не участвовавшие в бою, эти отпрыски самых умных и свирепых производителей, настоящие таны гаринафиньего племени,