Варяг II - Иван Ладыгин

Я едва успел отдернуть ее. Топор скользнул по металлическому умбону, высекая сноп искр.

— Все твои друзья, наверняка, уже сдохли! — продолжил он, наступая. — Давай-ка я отправлю тебя к ним. Не трепыхайся почем зря…

Но его слова были лишь неудобным фоном. Я искал слабину, ошибку, любой просчет. И он его совершил.

Следующий удар оказался слишком размашистым. Топор пробил щит насквозь, его острое жало чиркнуло по моей левой руке. Запястье обожгло острой, режущей болью. Но лезвие застряло и намертво вклинилось в дерево. На миг наши взгляды встретились через край щита.

С диким хриплым криком я изо всех сил рванул щит на себя. Противник, не ожидавший этой отчаянной дерзости, инстинктивно не выпустил топорище, и его рука вместе с телом дернулась ко мне. Этого было достаточно. Я всадил сакс ему в шею, ниже защитного края шлема. Теплая, липкая кровь брызнула мне в лицо, соленая и противная. Он захрипел, глаза его выкатились от непонимания и ужаса. Я дернул клинок на себя, перерезая что-то важное, и ударил снова, и еще… Пока его тело не обмякло окончательно и не рухнуло на окровавленные камни.

Я присел на одно колено и оперся на щит. Рука горела, нога ныла, напоминая о себе при каждом движении.

Глубокий вдох. Выдох…

Я заставил себя двигаться. Обыскал тела, подобрал уцелевший, более легкий топор, перекинул через плечо щит. Сорвал с рубахи одного из мертвецов полосу относительно чистой ткани, кое-как, зубами и одной рукой, перетянул глубокую рану на икре. Боль в руке пришлось игнорировать. На нее не было времени.

Взгляд снова, против воли, ушел наверх. Я очень надеялся, что Сигурд одумается и направит свою ярость на Харальда. Я молил Одина, чтобы он уберег Астрид и Лейфа. Я должен был верить. Должен был успеть…

Я сделал последнее усилие и побрел по тропе навстречу неизвестности, оставляя за спиной два трупа и кровавую пену у кромки воды.

* * *

Бьёрн, как скала в бушующем море, стоял на своем мысу. Его острый взгляд выхватывал из клубящегося хаоса каждую деталь. И в какой-то момент он увидел маленькую, но страшную трагедию на противоположной стороне бухты.

Там, на самом краю обрыва, Сигурд, его брат, его кровь, сошел с ума. Он яростно, с животной ненавистью атаковал Рюрика. Их клинки засверкали в задымленном воздухе, сталь зазвенела, щедро отсыпая вееры искр.

Рюрик, отходя под натиском, оступился. Его тело, такое ловкое и стремительное, всегда находившее выход из любой передряги, вдруг исчезло за краем скалы, сорвавшись вниз, в свинцовые холодные воды залива.

— НЕТ! — рык Бьёрна был похож на рев раненого медведя, он перекрыл на мгновение все звуки битвы. — СИГУРД! ОПОМНИСЬ! ТЫ СОВСЕМ ОБЕЗУМЕЛ⁈ ВЗГЛЯНИ НА СЕБЯ!

Он не видел, куда именно упал Рюрик, но через мгновение его зоркий глаз, привыкший к дальним морским просторам, заметил темную точку, вынырнувшую далеко внизу, у самого края зоны боя.

Он был жив! Слава Богам!

Но тут его сердце сжалось еще больнее. Среди мельтешащих фигур на утесе он увидел Астрид. Его племянница металась, пыталась пробиться к краю обрыва… Ее рыжие волосы развевались на ветру, как пожар на маковом поле.

— Сигурд! — закричал Бьёрн, его голос, привыкший командовать в самом пекле боя, прорвался сквозь шум сечи. — Наша племянница! Посмотри на нее! Она ведь и твоей крови! Лучше направь свой гнев на Харальда! Это ОН убил твоего мальчика! Твоего Ульфа! Это всё ХАРАЛЬД! И он там, в бухте! Он приплыл забрать все, что у нас есть!

Этих слов хватило… Они ударили в незаживающую рану. Бьёрн видел, как Сигурд, уже занесший меч над одним из людей Лейфа, замер. Его могучие плечи вздрогнули. Он медленно, будто сквозь туман, повернул голову, его взгляд, полный безумия и боли, скользнул по Астрид, которая отчаянно пыталась вырваться из рук одного из его же хускарлов.

Что-то надломилось в нем. Маска ненависти дала трещину, обнажив постаревшее лицо осиротевшего отца. Он рявкнул что-то своему воину. Тот нехотя отпустил Астрид. Девушка, не веря своему внезапному освобождению, сделала шаг к обрыву, но двое других воинов Сигурда аккуратно, но твердо взяли ее под руки, оттягивая назад, укрывая за своими большими щитами. Защищая от шальной стрелы…

— Лейф! — вдруг проревел Сигурд. — Довольно этой резни! Присоединяйтесь ко мне! И я пощажу вас! Харальд уже у причалов! Давайте вместе отрубим голову этому ублюдку!

Бьёрн увидел, как Лейф с окровавленным топором взглянул на Сигурда, его грудь вздымалась от ярости. Но здравый смысл взял верх. Он резко кивнул.

Ярл Гранборга хищно оскалился и принялся отдавать приказы. Его люди бросались к лошадям, разворачивались и крупной рысью, а затем и галопом мчались по тропе, в сторону пылающего поселения, куда уже врывались первые корабли уцелевшей части флота Харальда. Лейф, метнув последний тревожный взгляд в сторону, где исчез Рюрик, устремился за ними.

Бьёрн перевел дух, ощущая, как камень на мгновение скатывается с души. Здесь, на мысу, дело было сделано. Флот Харальда был перемолот, обращен в щепу и пепел. Но теперь главная битва шла в сердце его владений. Где стоял дом, сложенный его руками. Где горел его очаг. Где его ждала Ингвильд. Где были мальчики… Его мальчики…

— ВСЕ, КТО МОЖЕТ ДЕРЖАТЬ ОРУЖИЕ! — скомандовал он, разворачиваясь к своим изможденным, но не сломленным дружинникам. Его голос был спокоен, но в нем звенела сталь. — НА КОНЕЙ! В БУЯНБОРГ! НАШ ДОМ ЗОВЕТ НА ПОМОЩЬ! ЗДЕСЬ НАШЕ ДЕЛО СДЕЛАНО!

Он вскочил в седло своего Грома, в последний раз окинул взглядом поле своей тактической победы, которая все еще воняла горьким пеплом поражения, и пришпорил коня. За ним, поднимая тучи пыли, понеслись его верные хускарлы, те, кто прошел с ним десятки боев. Он мчался домой. Навстречу своей судьбе…

* * *

Одиннадцатилетний белокурый Аксель всегда знал, что битва — это нечто величественное. Нечто из саг, которые он так любил слушать долгими зимними вечерами. Это были сверкающие на солнце клинки, громовые клятвы, данные перед лицом богов, могучие воины, сражающиеся плечом к плечу, и громоподобный смех Одина, встречающего героев в Вальхалле.

Он частенько представлял себя среди них. Таким же сильным, как отец, чья тень казалась ему равной тени великана. Таким же бесстрашным и мудрым, как дядя Сигурд, в чьих глазах горел огонь далеких стран. Он мечтал о своем первом походе, о первой славе, о первом трофее, о том, как родители будут глядеть на него, как