Варяг II - Иван Ладыгин

Сам я повернулся к «Рогатке». Массивная тугая конструкция из дуба и бычьих жил ждала своего часа.

— Лейф! Эйвинд! Натягиваем! — бросил я, хватаясь за рукоять ворота.

Могучий Лейф без единого слова уперся плечом в балку, его мускулы вздулись буграми, шея напряглась. Эйвинд, ловкий и стремительный, как горный поток, помогал ему. С глухим треском и скрипом тугие жилы натянулись, дерево застонало под натиском. Я вкатил в желоб первый тяжелый булыжник-ядро.

В стороне стоял Сигурд. Его высокомерная, надменная маска треснула, обнажив искреннее ошеломление. Он смотрел на приближающийся лес мачт, и в его широко раскрытых глазах читалось неприкрытое отчаяние. Да, это была сила, с которой ему, провинциальному ярлу, никогда не доводилось сталкиваться. Около сотни драккаров, выстроенных в грозный клин. На каждом — по сорок, пятьдесят закаленных в боях норманнов, жаждущих добычи и славы. Вся мощь Харальда Прекрасноволосого, вся его железная воля обрушивались на наш скромный Буян.

— Луки! — вдруг просипел Сигурд, очнувшись. — Все к краю! Все! Будем поливать этих сукиных детей стрелами, как только подойдут на расстояние выстрела! Двигайтесь! Быстрее! Быстрее!!!

Его хускарлы засуетились, послушно занимая позиции. Но в их движениях не было той слаженности и уверенности, что царила среди моих людей и воинов Бьёрна. Они метались, толкались, их глаза бегали.

Флот приближался, разрезая воду десятками острых, змеиных носов-драконов. Сквозь утренний воздух уже доносился невнятный, но нарастающий гул тысяч голосов, скрип весел, бряцание оружия о щиты. Запахло смолой, соленой водой и чужим потом.

— Эйвинд! — крикнул я, не отрывая взгляда от моря, где уже можно было разглядеть лица первых гребцов. — Бери коня! И дуй к лебедкам! Ты отвечаешь за трос! Помнишь все, что я говорил?

— Как свои пять пальцев! — с этими словами Эйвинд метнулся к привязанным в тени деревьев лошадям, вскочил в седло и, пришпорив коня, помчался вдоль берега, к тому месту, где была спрятана наша главная хитрость — подводная «цепь», способная переломить хребет любому, даже самому большому драккару.

Я перевел взгляд на противоположный мыс. Там тоже поднялась суета. Вспыхнул ответный сигнальный огонь. По гребню скалы, словно бусы на нитке, выстроилась ровная цепь лучников Бьёрна. Возле второй «Рогатки» копошились люди, энергично готовя ее к бою.

В самой гавани наши немногочисленные драккары с достоинством отходили от причалов. Они должны были встать перед цепью и встретить врага сокрушительным градом стрел. А если понадобится — и абордажем, ценою своей жизни.

Все шло по плану. Слаженно. Как хорошо отлаженный механизм. Это зрелище придавало сил, наполняло гордостью. Мы были одним организмом, одним сжатым кулаком, готовым разбить в кровь морду захватчику.

Но противник был сильнее. На порядок. У нас, даже собрав всех, едва ли набиралась тысяча воинов. Остальные — старики, женщины и дети… Хотя, я знал, что многие дамы в Буяне, воспитанные в суровых традициях Севера, не уступят в бою мужчинам…

От этих нерадостных мыслей меня отвлек Сигурд. Он только что сыпал командами, но вдруг резко замолк. Ярл побледнел, как полотно, его рука с вытянутым пальцем застыла, дрожа. Взгляд его был прикован к самому большому драккару, что шел в центре вражеского строя, подобно королю среди своих ладей.

На его носу, вместо традиционной резной фигуры дракона или змея, было прибито гвоздями… тело. Тело Ульфа. Его торс был обнажен, а живот был буквально изъеден, будто его терзали голодные твари. Почерневшие ребра и внутренности обнажились. Картина была отвратительной и величественной одновременно — жуткое трофейное знамя, призванное сломить наш дух прежде первой стрелы, посеять ужас и отчаяние.

— Мой мальчик… — Сигурд прошептал это так тихо, что я едва разобрал слова над шумом ветра и моря. Потом голос его сорвался… Запрокинув голову к небу, он закричал, и в этом крике было столько боли, что кровь стыла в жилах. — Мой бедный мальчик! Неужели… неужели именно это предвещала вёльва? «Он вернется измененным. Он будет могуч, как драккар конунга, несущийся на всех парусах. Но и холодным, как зимнее море, что сковано льдом до самого дна. Его сердце станет тяжелым якорем, а душа — пустой, как выпотрошенная рыба»? О, Боги…

По его обветренным щекам потекли слезы. Впервые я видел этого жестокого, расчетливого человека таким… Таким сломленным, безутешным отцом… Старым волком, потерявшим своего волчонка…

* * *

Бьёрн стоял в прохладной тени конюшни. Он ладонью гладил мускулистую шею своего гнедого жеребца по имени Гром. Конь беспокойно фыркал, бил копытом по утоптанной земле, чувствуя незримое напряжение, сгущавшееся в воздухе.

Рядом, у плетня, резвились его сыновья — Аксель и Олаф. Их звонкие беззаботные голоса были единственным островком покоя в этом тревожном, настороженном месте.

Ингвильд вышла из дома, неся в руках глиняный кубок с ароматным медом. Она молча протянула его мужу. Тот взял чару, его пальцы на мгновение сомкнулись на ее тонких запястьях. Затем он благодарно коснулся губами ее щеки и сделал небольшой глоток.

— Люблю тебя, — тихо сказал он, глядя ей прямо в глаза.

— И я тебя, — так же просто ответила она, положив свою изящную руку на его мощное предплечье.

В этот момент к ним подбежали мальчишки. Их лица, обычно озаренные безудержными улыбками, сейчас были не по-детски серьезны. Сдвинутые брови делали их похожими на суровых карликов из саг.

— Отец! — выпалил Аксель. — Когда придет Харальд, мы хотим сражаться! Рядом с тобой!

— Да! — подхватил Олаф, сжимая в руке крошечный деревянный меч. — Мы уже взрослые! Мы сможем!

Бьёрн внимательно посмотрел на них. В его глазах мелькнула сложная смесь гордости, нежности и неизбывной горечи. Он опустился на одно колено, чтобы быть с ними на одном уровне, и положил свои огромные, покрытые мозолями руки на их худенькие плечи.

— Так и будет, мои волчата. Вы будете защищать мать. Наш дом. Это самая важная и почетная миссия, какая только может быть для воина. Поняли? Вы — последний щит нашего очага.

Мальчишки с серьезным видом закивали. Они были готовы принять эту суровую ответственность.

И как раз в этот миг до них донесся отдаленный звук рога. За ним — второй, третий… Вскоре весь воздух над Буянборгом задрожал и загудел от сплошного, оглушительного рева, полного тревоги, ярости и призыва.

— Похоже, ваше время пришло, парни, — мрачно произнес Бьёрн, поднимаясь во весь свой исполинский рост.

Ингвильд инстинктивно прижала сыновей к себе, ее красивое лицо побелело, но в глазах не было и тени паники.

— Идите в дом, — приказал Бьёрн. — Дай мальчикам настоящие мечи. И сама возьми оружие.