Варяг II - Иван Ладыгин

Он еще раз, на прощание, долгим взглядом окинул жену и детей, впитывая их образ, как талисман, а затем развернулся и ловко, несмотря на возраст и грузную стать, вскочил в седло. Гром под ним вздыбился, громко заржал, почуяв близость боя и крови.

— К оружию! На позиции! Кто на корабли, кто на стены! — его могучий голос, как удар боевого топора, раскатился по еще спящим улицам Буянборга, и город мгновенно ожил, словно растревоженный улей.

Он пришпорил коня и понесся по городу, раздавая на ходу короткие приказы. Воины, ждавшие этого часа, высыпали из домов и казарм. Кто-то бежал к причалу, чтобы занять места на драккарах. Другие строились в плотные отряды лучников и копейщиков у береговой линии. Третьи карабкались на дозорные башни. Все эти дни, проведенные в изматывающих тренировках и подготовке к осаде, не прошли даром. Каждый человек, от ветерана до юнца, знал свое место в предстоящей мясорубке.

Бьёрн во весь опор поскакал к главному дозорному пункту на мысу. За ним, как тень, мчался отряд верных, поседевших в боях хускарлов. Ветер свистел в ушах, хлестал по лицу, заставлял глаза слезиться. Сердце стучало в такт с частым перебором копыт его скакуна.

Вскоре он достиг цели, резко осадил разгоряченного, покрытого пеной Грома и спрыгнул на землю.

— Луки! К краю! Щиты вперед! — его команда была тут же исполнена. Воины встали стеной.

Он подошел к самому обрыву, его плащ трепался на ветру. Его взгляд сразу нашел Рюрика на противоположном мысу. Он стоял у своей «Рогатки». Их глаза встретились, и они кивнули друг другу. Решительно. Твердо. Судьба Буяна, судьба каждого его жителя была теперь в их руках.

Затем Бьёрн окинул взглядом море. Флот Харальда был поистине подавляющим зрелищем. Но не это заставило его сжать кулаки. Он увидел изуродованное, оскверненное тело Ульфа на носу флагманского корабля.

— Скотство… — прошипел он. — Никакой чести. Никакой славы. Одна лишь голая, трусливая жестокость. Так воюют лишь те, кто в душе раб…

* * *

Первый же звук сигнального рога заставил сердце Астрид сжаться в груди. Она выронила прялку, с которой полчаса назад безмятежно сидела у окна, наблюдая, как просыпается Буян. Девушка вскочила на ноги.

Затем, как вихрь, вылетела из своей комнаты и помчалась по коридору, наткнувшись на Ингвильд и ее сыновей. Мальчики сжимали в руках уже настоящие, хоть и небольшие, отцовские мечи, а лицо Ингвильд было искажено материнским страхом и суровой решимостью.

— Астрид! Ради богов, что ты делаешь? — воскликнула жена Бьёрна, пытаясь схватить ее за руку.

Девушка проигнорировала ее и прошмыгнула мимо, в покои Бьёрна. Она знала, что искать. Ее взгляд сразу упал на висевшие на стене трофейный меч и круглый щит с блестящим умбоном. Она с силой сорвала их со стены. Меч был на удивление легким и мягко лежал в руке.

— Я иду к Рюрику! — заявила она, поворачиваясь к Ингвильд. Ее голос звучал твердо, без тени сомнения.

— Ты с ума сошла! — Ингвильд бросилась к выходу, преграждая ей путь, широко раскинув руки. Ее лицо было бледным. — Опомнись, дитя мое! Ты не воительница! У тебя не было ни дня тренировок с клинком! Тебя убьют в первую же минуту, даже не дав подойти к нему!

— Даже если и так, — голос Астрид дрогнул. — Но я хотя бы погибну рядом с любимым! Я устала от похорон, Ингвильд! Сперва родители… Если и Рюрик погибнет… а я буду сидеть здесь, прятаться за стенами, как трусиха… Нет! Я не хочу об этом думать! Пусти меня!

— Нет! Это безумие, а не доблесть! Он никогда не простит мне, если я тебя отпущу!

Астрид с силой, которой от нее никто не ожидал, оттолкнула Ингвильд в сторону и выбежала из дома, сжимая в руках меч и щит.

— Прости, Ингвильд! Я не могу иначе! — крикнула она через плечо и помчалась к конюшне, где стояла ее резвая кобыла.

Через пару минут, не обращая внимания на удивленные и испуганные взгляды оставшихся в городе стариков и женщин, она уже скакала по узкой тропе, ведущей к дозорному мысу. Ветер рвал ее распущенные волосы, хлестал по лицу, а в ушах стоял оглушительный, набатный гул собственного сердца. Она не была воительницей. Она не знала хитрых приемов боя. Но она была женщиной викинга. И ее место было рядом с ее избранником. Вместе. В ярости битвы. Или в тишине смерти. До самого конца.

* * *

Флот Харальда вплывал в бухту, как стадо железных левиафанов, медленных, грозных и неумолимых. Они были уже на расстоянии полета стрелы.

Некоторые их лучники, желая блеснуть удалью или пытаясь заранее посеять панику, начали посылать в нашу сторону первые стрелы. Они со зловещим свистом впивались в скалы у наших ног или, что хуже, находили свои цели.

Рядом со мной молодой парень, один из людей Лейфа, с тихим, удивленным стоном схватился за шею, из которой торчало гусиное перо. Он пошатнулся, его глаза потемнели от непонимания, и он свалился с обрыва в пенящуюся, холодную воду внизу. Беззвучно. Лишь короткий, приглушенный всплеск.

— Стоять! — закричал я, видя, как у некоторых наших лучников дрогнули руки, как они инстинктивно потянулись к тетивам. — Не отвечать! Копья в землю! Ждать моего приказа!

Я видел, что на противоположном мысу Бьёрн, поняв мой замысел, тоже сдерживал своих людей властным жестом. Мы должны были заманить их как можно глубже, в самую узкую часть бухты, под сокрушительный перекрестный огонь наших «Рогаток» и лучников.

И это сработало. Уверенные в своем подавляющем превосходстве, опьяненные видом беззащитного, как им казалось, города, корабли Харальда, подбадриваемые грохотом барабанов и дикими криками, ускорили ход. Они шли прямо в ловушку, слепые и яростные.

— Огонь! — заревел я, и мой голос потонул в едином, воинственном крике, вырвавшемся из глоток всех наших воинов, — крике обреченных, решивших продать свою жизнь дорого.

Я дернул за спусковой механизм «Рогатки». Балка с оглушительным грохотом ударила по упору, и тяжелый, тщательно обтесанный булыжник, с воющим звуком рассекая воздух, понесся вниз, в самую гущу вражеского строя. Я не видел, куда он угодил, но услышал оглушительный хруст ломающегося дерева и дикие вопли ужаса. С противоположного мыса тоже полетело ядро. Одно, второе. Начался град.

Наши каменные снаряды обрушились на вражеские драккары, как молоты разгневанного Тора. Они проламывали насквозь палубы, ломали мачты, как спички, крушили весла, обращая гребцов в кровавое месиво. Вода вокруг закипела от всплесков, а воздух наполнился треском ломающегося дерева, лязгом железа и предсмертными