Рассвет русского царства. Книга 2 - Тимофей Грехов

— За то, что оказался полезен, — честно ответил я. — За то, что Великому князю нужны люди, которые умеют не только махать саблей, но и думать головой.

Отец потёр лицо ладонями.

— И что теперь? Ты в Москву уедешь? При дворе служить будешь?

— Нет, — покачал я головой. — Я остаюсь здесь, в Курмыше. Это моя земля теперь и моя ответственность.

Он посмотрел на меня долгим взглядом, и когда пауза затянулась я продолжил.

— Отец, — наклонился я к нему, — я не забыл, кто я. Но мир меняется. Если мы не изменимся вместе с ним, нас сомнут. Ты хочешь, чтобы мы так и жили в покосившейся избе, считая медяки до следующей зимы?

— А что плохого в простой жизни? — огрызнулся он. — Жили же как-то и…

— Жили, — перебил я его. — Пока татары не приходили. Пока мать и Ивашка не умерли. Пока тебя чуть не убили в последнем бою. Отец, ты воин. Хороший воин. Но воины умирают. Часто и бестолково. А я хочу, чтобы ты остался жив. Чтобы у тебя была крыша над головой, еда на столе, и чтобы тебе не пришлось в пятьдесят лет гнуть спину за медяки.

Григорий молчал. Потом кивнул, очень медленно.

— И что ты предлагаешь?

Я выпрямился. И передал наказ Ивана Васильевича, что я старшим в роду должен быть. Честно, были мысли, что Григорий не поверит, но он, судя по его лицу, поверил мне на слово. И когда я закончил рассказ, сделал ему предложение, от которого, я надеялся, он не откажется.

— Я предлагаю тебе стать сотником моей дружины.

Он вскинул брови.

— Сотником? У тебя же нет дружины.

— Пока нет, — признал я. — Но будет. И, надеюсь, ты мне в этом поможешь. На первое время, на полгода, Великий князь дал мне двадцать человек. За это время мне нужно будет набрать своих. Человек тридцать-сорок для начала. Кто-то должен их обучать, организовывать, держать в узде. Кто лучше тебя справится? Ты всю жизнь десятником был, знаешь людей, знаешь службу.

Отец смотрел на меня, переваривая сказанное.

— Сотник… — повторил он, словно пробуя слово на вкус. — Это выше десятника.

— Намного выше, — подтвердил я. — И жалование будет соответствующее. Плюс доля от добычи, если будут стычки, но и «что с боя взято, то свято» верну обратно.

Дело в том, что Ратибору пришлось туго после переезда из Москвы. И всё оружие от татар, лошадей и вещи он продавал, чтобы платить жалование. Трофей можно было взять с убитого врага только с разрешения Ратибора.

— Ты серьёзно? — спросил он.

— Абсолютно. Ты мой отец. Я тебе доверяю больше, чем кому-либо. Мне нужен человек, который будет не просто выполнять приказы, а думать. Который не испугается ответственности. Будешь?

Он встал, подошёл к окну.

— Буду, — твёрдо сказал он. — Если ты уверен, что я справлюсь.

— Справишься, — улыбнулся я. — Ты же Григорий. ВОИИИН! — улыбнулся я. Он тут же нахмурился. — Вот теперь ты и будешь ковать таких же сильных воинов, каким сам являешься.

— «Лесть наше всё!» — подумал я.

Впервые за вечер на его лице мелькнула улыбка.

— Ладно, сынок. Раз так, служу. Только… — он помялся. — Только не зазнайся там. Дворянин не дворянин, а человеком оставайся.

— Останусь, отец. Обещаю.

* * *

Мы просидели ещё час, обсуждая дела. Григорий рассказал, что за моё отсутствие ничего особенного не произошло. Татары не тревожили, подходящий урожай обещает быть неплохим, если весна не подведёт.

Я в свою очередь коротко рассказал про Москву. Про лечение Марии Борисовны, про заговор Морозовых, про казнь. Про то, как чуть сам не погиб от ножа наёмника. Григорий слушал, хмурясь всё сильнее, и когда я закончил только покачал головой.

— Змеиное гнездо эта Москва, — резюмировал он. — Хорошо, что ты оттуда вырвался.

— Ненадолго, — возразил я. — Рано или поздно Великий князь позовёт. И придётся ехать.

— Тогда поеду с тобой, — буркнул отец. — Сотник обязан при барине быть.

Я не стал спорить. Глафира принесла ужин — щи с мясом, свежий хлеб, квас. Мы ели молча, каждый думая о своём. Потом отец встал, натянул кожух.

— Пойду домой. Устал ты, видать. Отдыхай. Завтра сутра начнём твою дружину смотреть. Посмотрим, что за молодцов Великий князь тебе прислал.

За ним засобирались и остальные. Была мысль в баньке с дороги сполоснуться, но решил это дело отложить на следующий день. Стоило двери за родней закрыться, как веки сами начали закрываться и, присев на кровать, сам не заметил, как принял горизонтальное положение и уснул.

* * *

Утром меня разбудил грохот. Я вскочил, схватился за саблю, но тут же расслабился, это Ратмир с Главом разгружали последние телеги. За окном уже вовсю шла жизнь: кричали петухи, женщины шли с вёдрами к колодцу, где-то стучал молот.

Я спрыгнул с крыльца и умылся ледяной водой из бадьи, натянул чистую рубаху и кафтан. В доме холопка, жена Доброслава, поставила на стол миску с кашей и кружку молока.

Позавтракав, я вышел на улицу и отдал распоряжение Гавриле, чтобы к вечеру он стопил баню. Уж больно хотелось обновить баньку, да и смыть с себя дорожную пыль.

Только я собирался вернуться в дом, как на подворье вошёл Богдан — десятник из приданной дружины Великого князя, назначенный старшим.

— Дмитрий Григорьевич, — поклонился он. — Хотел узнать, какие будут указания?

— Собери людей, — велел я. — Через час смотр, представлю вам своего отца, Григория Осиповича. Будете ему подчиняться, пока здесь служите. Понял?

— Понял… чего уж тут не понять, — кивнул Богдан.

В следующие несколько недель Ратибор вводил меня в курс дел. Передавал журналы, кто сколько и когда платил. Проехал со мной до деревень Красное и Глубокое, где представил меня старейшинам. Если в Красном дедок попался вполне адекватный, то вот в Глубоком я сразу почувствовал, что с ним у меня будут проблемы. Все эти дни Ратибор проводил агитационную работу на тему друзей, и чтобы я не забывал кому всем обязан.

И наконец-то завтра Ратибор собирался уезжать…

Ночь в тот день опустилась на Курмыш быстро. Я сидел в своём доме, строил планы на ближайшее будущее, когда снаружи послышался тихий стук в дверь. Я насторожился.

— «Кто это может быть так поздно?» — подумал я.

— Дмитрий, — прошептал женский голос, — это я.

Я узнал её голос сразу и, тут же открыв дверь, на пороге увидел Марьяну. Как я вернулся, она ни разу не приходила ко мне. И я уже думал, что между нами всё кончено, тем более что…

— Что ты здесь делаешь? — спросил, оглядываясь