Рассвет русского царства. Книга 2 - Тимофей Грехов

населением семьдесят душ в сумме, теперь переходили ко мне… Но вот вопрос… А сколько Ратибор заберёт с собой людей? Ведь когда он был сослан, забрал из Москвы немало мастеров. В воспоминаниях Митьки я натыкался на момент, когда он выглядывал из телеги, за которой тянулось много обозов. И я уверен, что как только Ратибор получит сообщение о том, что он прощён, начнётся агитация местных ехать с ним в Москву.

— «Надеюсь, Ратибор не обдерёт меня до нитки», — подумал я.

С Шуйскими я расстался на доброй ноте. Мы договорились, что арбалеты я теперь буду сбывать через них. Цену они предложили справедливую… и пусть чуть-чуть меньше, чем я сбывал бы их купцам, но взамен мог заказывать через них многие нужные мне вещи. Плюс ко всему рынок сбыта у них был куда больше, чем у меня. А если вспомнить, что двое из Шуйских были воеводами, в чьих обязанностях было оснащение войск, то перспективы для меня выходили самые радостные.

— Дима, ты чего задумался? — окликнул Ярослав. — Третий раз спрашиваю, а ты как где-то не тут.

Я встряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли.

— Да так… думаю.

— О чём? — подгоняя коня ближе спросил Ярослав.

— О смысле жизни, — поднял я голову кверху, — о вечном. О бессмертной душе нашей и…

— Ой, всё! — перебил меня Ярослав. — Не хочешь говорить, не надо. Просто надоело на тебя смотреть. Вечно хмуришься? — Он сделал паузу. — Тебе дали титул, землю, деньги, а ты ведёшь себя будто не рад.

— Рад, конечно, — возразил я. — Просто понимаю, что взвалил на себя большую ответственность. А с чего начинать не знаю. Сто рублей, конечно, немало, но давай смотреть правде в глаза, мне, чтобы дружину прокормить, надо в пять раз больше. Когда боярина сослали в Курмыш у него была своя дружина, верные воины, которым сильно сократили месячное жалование. Но они были ВЕРНЫМИ Ратибору. Их отцы и деды служили отцу и деду Ратибора. Поэтому не поменяли господина. Я же… У меня нет ничего, чем я смог бы заинтересовать воинов. Я могу сэкономить на броне, потому что сам встану за горн и буду ковать. Могу купить татарских лошадей, которые не так дорого стоят. Но если я не буду платить им жалование, то ко мне никто не придёт!

— Хм, — задумчиво произнёс Ярослав. — Тут я с тобой согласен. На самотёк эти вопросы нельзя оставлять. Но ты забываешь про то, что тебя освободили от любых податей на десять лет. Тебя! А не твоих людей. Установи оброк* (В 15 веке на Руси боярин, владевший вотчиной, мог взимать различные виды налогов и податей с крестьян и других жителей вотчины. Одним из основных налогов был оброк — это натуральный или денежный налог, который крестьяне платили владельцу вотчины за пользование землей. Оброк мог включать в себя продукты, деньги или трудовые повинности), не думаю, что у крестьян твоих есть деньги, но вот продукты, зерно, шкуры… Вези это всё в город и продавай. Хоть в Нижний Новгород, или те же Владимир или Тверь. Тем более с Михаилом Борисовичем у тебя хорошие отношения выстроились. Не должен обмануть.

— А знаешь, ты прав, — немного приободрился я.

— Конечно, прав! Дружина — это люди, на которых ты сможешь всегда опереться. Не только в бою, но и в мирной жизни.

— На крайний случай, буду ковать их, — похлопал я по поясу, где висела сабля.

— Сабля у тебя на зависть многим, — пожал плечами Ярослав. — И держать ты её умеешь. Я на своей шкуре убедился. — Он потёр плечо, где сегодня утром я особенно удачно попал деревянным клинком во время очередной тренировки.

— Господин, — обратился ко мне Тимур, десятник из приданной дружины Великого князя Ивана Васильевича. — Солнце начало кланяться за горизонт. Впереди, насколько я помню, селений нет, зато есть река, предлагаю там остановиться на отдых.

— Хорошо, — сказал я Тимуру. — показывай дорогу.

Он кивнул и ускакал вперёд.

Когда лагерь был разбит, я тут же пошёл окунуться в воду. Было начало июля, жара в самом разгаре, и вода была тёплой, как парное молоко. Купался я неподалёку от лагеря и, когда вышел, переоделся в сухую одежду, после чего подошёл к костру, у которого сидели мои холопы.

— А вы чего купаться не идёте?

— Сейчас доготовим, — начал отвечать Глав, помешивая похлёбку в котелке, — и пойдём. Я кивнул. И направился к Ярославу с Аленой.

— Хороша водичка? — спросил Слава.

— Очень, — ответил я. — Ты пойдёшь?

— Да, но попозже. С Алёной и её нянькой отъедем подальше, чтобы они тоже могли освежиться. А потом уже и я.

Минут через сорок они вернулись, как раз когда Глав стал разливать похлёбку по чашкам. Ярослав побежал в воду, пока солнце окончательно не скрылось за горизонт, а Алена, приняв из моих рук тарелку, села рядом.

Мы кушали в тишине. И в какой-то момент Ратмир и Глав вышли из-за импровизированного стола, оставив меня и Алёну одних.

— Ты Петра видел? Когда… когда всё случилось? — вдруг нарушила она тишину.

Вопрос прозвучал очень тихо, что я даже сначала не подумал, что обращаются ко мне, но, когда смысл сказанного до меня дошёл, мягко сказать расстроился.

— Видел, — не стал я врать. — И отца его видел.

— Страшно было?

— Грязно, — честно ответил я. — Смерть вообще редко бывает красивой, Алёна. Это в балладах герои умирают с красивыми словами на устах. А на эшафоте… там только страх, дерьмо и скрип верёвки.

Она помолчала.

— Я ведь за него замуж должна была идти. За Петра.

— Знаю.

— Отец говорил, партия выгодная. Рода соединим, силу умножим. — Она горько усмехнулась. — А я его даже не знала толком. Видела пару раз на пирах. Красивый был, такой статный. Улыбался так… открыто.

В этот момент я вспомнил слова Марии Борисовны. О том, как Пётр улыбался, уговаривая её довериться отравителю.

— Улыбка — не душа, княжна. Ведь змея тоже не скалится перед укусом.

— Знаю, — кивнула она. — Ярослав места себе не находит. Они с детства дружили. Он всё твердит: «Как же так? Мы же хлеб вместе ломали, на мечах бились». А я…

Она подняла на меня глаза.

— А я ничего не чувствую, Митри… Дмитрий, — исправилась она. — Ни жалости, ни горя. Наверное, я плохая, но я чувствую облегчение. Я рада, что он умер до того, как я стала его женой! Ведь если…

Говорить, что было бы, если Алена вышла замуж за Петра и только потом заговор был бы раскрыт, было ни к чему.

Жена Морозова отправилась в мир иной вслед за мужем.