Долина Зерпентштайн - Саша Левашов

– Дураки, – смеялся Ганс, наслаждаясь победой. – Какие же вы наивные… Одди, забирай красавчика. Мой прощальный подарок! Никаких больше сцен! Я наконец покину долину Зерпентштайн! Без тебя. Без этих омерзительных гор. Найду себе жену голубых кровей. Буду не Бергхоф, но Глабер. Граф фон Аскенгласс! Звучит достойно. Графиня нарожает мне правильных детей, а не чёрт-те чего. Двоих. Нет, четверых! Но сначала съем милейшую гному на реке… Подожди, что это за вонь?

Поморщившись, ордфрау стала ощупывать тело Ганса и принюхиваться к его одежде, вещам, пока не заметила шверт хютеринга, висевший в ножнах. Вынув его, она аж зажмурилась от отвращения:

– Доннерветтер, почему он так воняет?!

Но затем её высокий голос сменился обратно на низкое эрудицкое сипение:

– Ну и дурак же ты, Ганс… – пробормотал мальтеорус, который воспользовался замешательством Клотильды и вернул на мгновение тело.

«Зловещей тьме несёт погибель» – блик от факела сверкнул на гравировке. Резким движением эрудит вогнал шверт себе в живот.

– Стой! – закричали Бернар и Оддбьорг хором, тут же подскакивая к Гансу.

– Одди, он убивает меня! – визжал магус, сопротивляясь сам себе.

– Я не отдам тебя, Клотти! – рычал гном, пытаясь вытянуть клинок из раны.

– Бернар! Помоги! – кричал Ганс, на миг овладевая своей глоткой в борьбе с демоном внутри.

– Мердэ! – орал Бернар, пытаясь вонзить лезвие по-глубже в своего друга.

В крипту спустился Чкт, силясь понять, что вообще происходит: Ганс стремился себя убить, гном ему мешал, а полуэльф – наоборот, помогал!

– Одди, ты всё-таки любишь меня! – умудрялась Клотильда перекрикивать остальных.

– Ну конечно, дура! – отвечал ей гном, до крови кусая Бернара.

– Да ни черта вы про любовь не знаете! – вопил юноша от боли.

– Какой прекрасный абсурдус, – горько прошептал Ганс, и восхищение оксюмороном придало ему сил. Мальтеорус добил себя, проткнув насквозь.

– Ненавижу вас всех! – закричал эрудит пронзительно. – Будьте вы все прокляты!

То были последние слова Клотильды Бергхоф, графини фон Зерпентштайн. Ганс бессильно упал на пол, повалив и остальных.

– Вы убили её… – проговорил ошарашенный гном, отстраняясь. – Клотти больше нет…

– Оставь нас, ты свободен! Уйди! – молил его Бернар, пытаясь отдышаться и закрывая собой друга.

Но каменный мертвец не внял ему, он весь потрескался от гнева, как следует вдохнул и обдал первопроходцев леденящей стужей. Их лица тут же покрылись инеем, а тела свело страшной судорогой. Нет, он уже не думал сожрать их отчаявшиеся души – Оддбьорг хотел отправить несчастных в Тот мир. Это было куда проще.

Бернар вырвал из раны еле живого Ганса шверт и от безысходности бросился рубить гнома. Без толку: лезвие лишь высекало искры из камня!

– Вам не понять моих чувств! – яростно отвечал Оддбьорг, собираясь заморозить их насмерть.

В этот момент к Гансу подскочила горгулья. Чкт-Пфчхи протягивал ему склянку с петролитической эмульсией Вертенберга. Точно! Магус кое-как встал, закрываясь рукой от леденящей вьюги, и разбил о каменную голову стекло. Зелье густой бурой жижей разлилось по лицу и бороде – и там, где оно протекало, кожа старика заметно смягчалась, светлела и покрывалась трупными пятнами.

Бернар со всей силы вогнал шверт Оддбьоргу под белую седую бороду, и клинок вошёл в тело. Боль – забытое чувство, оставшееся где-то в прошлой жизни, – пронзила старого скульптора насквозь. Оддбьорг захрипел и зашатался. Серые глаза налились кровью.

Он попытался сбежать: его ноги прошли сквозь каменный пол, за ними и туловище, но вот голова, спасибо старику Вертенбергу, теперь не желала иметь ничего общего с камнем. Гном застрял по шею, пронзённую швертом. Ганс изловчился и укусил его за ухо – тот заверещал:

– Эк ман ётнаэр оф борна! Ба эр фордюм микфэдда хёфдю!

Ярость в его глазах сменилась паникой. Рюбецаль извергал проклятья на гномьем, которые авторы этих строк не решатся перевести. Наконец, Бернар срезал швертом его голову, окончательно уничтожив душу старого скульптора.

Лишённый своих прошлых хозяев, осиротевший замок захрустел и затрещал, будто снег под сапогами. Стены держались из последних сил. А с востока послышались первые раскаты грома, гулявшие эхом по долинам хребта Фельдшнайдер. Надвигалась гроза!

Наши герои, превозмогая боль и усталость, спешно тащили добро из крипты замка – в конце концов, первопроходцы они или дураки какие? И если Бернар с горгульями вынесли сундук серебра и несколько удивительных артефактов, то Ганс, истекая кровью, нёс одну-единственную книжицу. Он прижимал её к груди будто священное писание самой Истэбенэль, Царицы ночи.

Сверкали молнии, рокотал гром, проклиная то ли чертей, ушедших в небытие, то ли первопроходцев, прекративших их неприкаянное существование.

Крыша древнего замка, стеная от тяжести веков, внезапно обрушившейся на неё, не выдержала, жалобно хрустнула и провалилась. За ней последовали перекрытия – устланные серыми плитами полы и сводчатые потолки рухнули на забитую скелетами спальню, на статуи богов в трапезном зале, на комнату с охотничьими трофеями. Наконец, не выдержала и крипта: камень прошлого погрёб под собой вонючий клозет, клети черепов, алтари работы Эйтри Скюльптюра и, наконец, молчаливых каменных слуг, так и не дождавшихся сытой и спокойной старости.

Первопроходцы едва успели добраться до моста, чтобы гибель древнелюдской громады их не задела. Бернар помогал Гансу, уже терявшему сознание, а две горгульи делили меж собой последнюю склянку петролитической эмульсии Вертенберга.

Какое счастье, что Чкт был белкой: белок всегда забывают посчитать и учесть, поскольку хвостатым зверькам так мало нужно. Вот и сейчас ему хватило лишь нескольких капель!

И первые капли дождя смешались с густым бурым маслом, снимавшим последние следы пребывания Клотильды Бергхоф в Этом мире. Лив оказалась крепкой улыбчивой гномой с разноцветными дредами и яркими смеющимися глазами. Холодные струи ливня смывали с её щёк нескончаемые слёзы, она открывала лицо грозе и хохотала, словно безумная. Счастливая, не верящая, что наконец всё закончилось.

– Я свободна! – перекрикивала она шторм. – Я свободна, а ты сдохла, сука!!!

В последний день месяца Шпре в долину Зерпентштайн наконец пришла весна. Да ещё как пришла! Вынесла дверь с порога, как говорят гномы. Набросившись на сухие скалы и измученные ели, гроза мигом растопила снег, смыла трёхсотлетнюю пыль и наполнила реку до того, что та вышла из берегов.

Когда стихли раскаты грома, реветь начала вода, грохоча валунами, унося прочь старьё. Каменный мост, виновник всей неразберихи, чудом устоял в тот вечер, чего не скажешь о Гансе. Нелегко, знаете ли, устоять, когда в вашем брюхе побывал древний клинок, до того окунавшийся в не менее древние нечистоты. Нисса вернулась как раз вовремя, чтобы в очередной раз вернуть