Рука Короля Солнца - Дж. Т. Грейтхаус

тебе так же естественно, как поэзия, – сказал Пепел, сжимая мое плечо. – Если все выходцы с Востока так же одарены, тогда не стоит удивляться, что повстанцы у тебя на родине упорно продолжают сопротивление. Четвертый канал – это связывающая магия, а далее – защита. Возможно, я найду время, чтобы тебя учить, если…

– Благодарю, Рука-Пепел, но мне следует сосредоточиться на обязанностях министра, – сказал я, чувствуя, как меня охватывает тревога.

Пепел с заметным удивлением посмотрел на меня.

– Я думал, ты намерен продолжить изучение канона, – сказал он. – Поверь мне, Родник и Алебастр не такие хорошие наставники, как я.

– Я в этом не сомневаюсь, – ответил я, изо всех сил стараясь соблюдать вежливость, но отходя от него на несколько шагов. – Однако сейчас я увидел, как давно я не тренировался и сколь многому мне еще предстоит научиться. Некоторое время мне следует потренироваться самостоятельно, и только потом я попробую обременить тебя своим невежеством.

Пепел собрался мне ответить, но я не дал ему такого шанса. Поблагодарив за уделенное мне время, я быстро ушел. Я хотел учиться, но не у него и не канону.

Как только я воспользовался каноном, то сразу вспомнил о его ограничениях.

Император не собирался давать Рукам знания или понимание, мы оставались лишь инструментами, исполнявшими его приказы, даже если это приводило к тому, что ты не имел права помочь другу избежать смерти.

Рука-Алебастр оказался не самой приятной компанией. Его постоянная меланхолия из-за далекой невесты стала утомительной, и у меня появилось ощущение, что он почти все свое время тратил на сочинения стихотворений для нее. Как министр культуры, он должен был готовить Ан-Забат к первым имперским экзаменам, но когда я как-то зашел в его кабинет, то увидел совсем немного писем – меньше десятой части того, с чем мне приходилось иметь дело каждый день.

Однажды вечером, когда он читал и перечитывал четверостишье о несчастной любви, мое терпение лопнуло.

– Сколько наставников ты привез в Ан-Забат? – спросил я.

Он посмотрел на меня поверх очков.

– Извини?

– Здесь есть перспективные студенты, которые могут успешно сдать предстоящие экзамены? Ты уже организовал приглашения экзаменаторам из Сиены?

– Провинциальные варвары никогда не смогут соперничать с учеными Сиены, – ответил он. – Какое значение имеет, состоятся ли экзамены в этом убогом городе?

– Когда-то Найэн был такой же провинцией, – резко ответил я, чувствуя, что краснею.

Алебастр продемонстрировал доброту ко мне, но неужели он, как и Пепел, считал меня всего лишь выходцем с Востока, пусть и с литературными способностями, которые его развлекали?

Алебастр пожал плечами.

– Пока так и есть.

Я молча повернулся и ушел, он не стал меня звать, более того, не принес извинений, и я утратил последнюю надежду обрести друга в Ан-Забате.

Глава 18. Танцовщица

Я продолжал исполнять свои обязанности, но моя жизнь стала скучной и однообразной, а одинокие прогулки по саду лишь усиливали тоску. Бамбуковые рощи и мерцавшие пруды поглощали огромное количество воды, которую можно было использовать, чтобы расширить зеленые пояса города и ослабить хватку говорящих-с-ветром. Более того, вечное лето Ан-Забата лишало сад времен года, а ритм увядания и обновления не имел динамики. Как могло служить империи это жалкое подобие материковой Сиены?

Монотонность моего существования была нарушена однажды утром отчаянным стуком Джина в дверь моего кабинета, когда я только приступил к работе.

– Я не хотел вас тревожить, ваше превосходительство. – Голос Джина дрожал за закрытой дверью. – Но тут… э-э-э… беспорядки перед воротами цитадели.

Я открыл дверь и обнаружил Джина, который вытирал пот со лба, – его глаза были широко раскрыты, на лице застыла тревога.

– Ну? – сказал я.

– Говорящие-с-ветром – точнее, их лидеры или те, кто так себя называет, – они пришли сюда, – сказал Джин. – К воротам. Их довольно много. Они требуют аудиенции с вами – точнее, с министром торговли. Они не подавали прошения…

– Они сообщили, почему пришли? – спросил я.

– Нет, ваше превосходительство.

Я прошел мимо Джина, меня переполняли вопросы, сердце стучало от возбуждения впервые за последние месяцы.

Говорящие-с-ветром вызывали мой интерес, но мне никак не удавалось их изучить. И вот они сами пришли, чтобы со мной говорить.

Я решил, что будет проявлением нерадивости отказать им в аудиенции, я не исполню обязанности старшего брата огромной империи и должен принять их наилучшим образом.

Джин шагал вслед за мной.

– Следует поставить в известность Голоса-Родника, а также остальные Руки, – сказал он, и я ускорил шаг, чтобы добраться до ворот перед тем, как Голос-Родник перехватит меня и произнесет речь о важности имперской бюрократии. Джин спешил за мной, что-то бормоча себе под нос, – он даже начал задыхаться.

Перешагивая через две ступеньки, я поднялся по лестнице на стену и прошел мимо дюжины стражников, чьи руки уже тянулись к колчанам, где лежали гранаты. Внизу, на площади, выстроились шесть горожан Ан-Забата, четверо мужчин и две женщины. У одной из женщин на бедре висел меч. Другая удивила меня еще больше: я сразу ее узнал по коротким вьющимся волосам и серебристому шарфу на плечах.

– Ты тот, кто нам нужен? – спросил один из пожилых седых мужчин, чей голос с такой же легкостью долетел до верха стены, как разносился по палубе корабля.

Он говорил на сиенском языке с сильным акцентом.

– Я Рука-Ольха, министр торговли Ан-Забата, – крикнул я в ответ, и мой голос прозвучал как тростниковая флейта по сравнению с его зычным баритоном.

Седой говорящий-с-ветром кивнул.

– Меня зовут Катиз. Нам необходимо поговорить, и я охотно сделаю это прямо здесь.

Как только он смолк, я услышал тяжелые шаги на лестнице у себя за спиной, и на стене появился Рука-Пепел, одетый в блестящие боевые доспехи. Он посмотрел на меня, приподняв бровь, и скрестил руки на груди. Казалось, мой вид его удовлетворил, – возможно, он опасался, что неопытность приведет к насилию.

На площади начала собираться толпа, люди осторожно выглядывали из переулков, дверных проемов и окон соседних домов. Не самая подходящая аудитория для деликатных переговоров – которые, я не сомневался, нам предстояли.

– Мой стюард отведет вас в зал для аудиенций, – сказал я. – Там я вас приму.

И вновь Катиз кивнул.

– Ваше превосходительство, это… – запротестовал Джин.

– Джин, будь так добр, – сказал я и прошел мимо него и Руки-Пепла к лестнице.

– Удачи, Ольха, – сказал Пепел и крикнул: – Вы слышали, что сказал Рука! Откройте ворота! И я хочу, чтобы стюарда сопровождал почетный караул. Шевелите задницами!

Стража пришла в движение, а я поспешно, насколько позволяло достоинство, направился к залу для аудиенций,