Печать пожирателя 9 - Илья Соломенный

Но…

Они ведь были пожирателями, тиранами, угнетателями — так что я смотрел на это иначе. Я смотрел на это глазами того, кем был когда-то, и кем становился снова. Глазами существа, у которого отняли всё, загнали в угол и вынудили оскалиться.

Жестоко? Безусловно. Но — оправданно.

Для меня.

Оправдано тем, что у меня не было лишнего времени на уговоры и церемонии. Каждая секунда промедления — это ещё одна секунда, которую Илона проводила в заточении хрен знает где, в этом чудовищном Убежище-крепости. Её лицо, искажённое страхом в последний миг перед похищением, стояло у меня перед глазами жгучим пятном.

Оно было моим главным оправданием.

Оправданием того, что мне вконец осточертело прятаться. Сжиматься, подстраиваться, притворяться безобидным, пока настоящие хищники разгуливают на свободе.

В Империи я был вынужден это делать — ради планов на будущее. Но это у меня отняли, и здесь, в этом диком, жестоком краю, где правят сильнейшие, моя истинная суть наконец-то могла вырваться наружу без оглядки на последствия.

И это было… освобождением. Горьким, кровавым, но освобождением.

К тому же — при всём том, что эти махараджи творили — я давал им шанс!

Дерьмо космочервей, я был до неприличия вежлив!

Перед каждым штурмом я являлся к их воротам — один, без оружия, без демонстрации силы. Мои энергожгуты лишь лениво вились вокруг запястий, словно змеи на солнцепёке.

И я ВСЕГДА предлагал сделку: родовое существо в обмен на жизнь.

«Отдайте его добровольно — и я развернусь и уйду. Вы сохраните всё остальное. Откажетесь — и я заберу его сам»

Ответ был всегда одинаковым. Сначала — высокомерное презрение. Потом — гневная речь о том, кто они такие и кто я такой. Затем — попытка убить. Ни один. Ни один из пяти самодовольных владык жизни и смерти не выбрал благоразумие. Они не видели в мне угрозы — лишь наглого выскочку, которого будет так приятно растоптать…

Я чувствовал их эмоции, прогонял их через себя, и ощущал чужое высокомерие и предвкушение жестокого убийства зазнавшегося незнакомца…

И это их высокомерие и стало для них приговором.

Когда первый залп магии летел в мою сторону, во мне что-то щёлкало. Тот самый переключатель, что возвращал меня в прошлую жизнь. В жизнь, где не было места переговорам, где я был представителем элиты — тем, кто судит, но никогда не бывает судим.

А здесь… Здесь я об этом забыл, но Египет и Индия хорошенько мне об этом напомнили.

Когда против тебя весь мир, когда из каждого угла тянется рука, чтобы схватить, ударить, предать — остаётся только одно.

Оскалиться. Зарычать так громко, чтобы задрожали стены!

И биться, биться до конца, не оглядываясь на крики о пощаде — потому что тебе самому её никто не предложит…

Я не наслаждался их смертями. Но и не испытывал ни капли сожаления.

Это был холодный, методичный отлов дичи для большого и важного дела. Они стали разменной монетой в моей игре, винтиками в моём механизме спасения. И я оставил за собой это право — решать их судьбу. Потому что они, оказавшись на моём месте, не стали бы церемониться со мной.

Что поделать — мир именно таков.

И я, наконец, перестал делать вид, что это не так…

Впрочем, я не особо задумывался об этике, когда действовал — куда сильнее меня интересовало практическое применение моих «трофеев».

Их я аккуратно, словно хрупкие игрушки, изучал, и позже, в тишине временного убежища, что оборудовал в пещерах под Варанаси, изучал. Там, в сыром полумраке, пахнущем плесенью и глиной, я и проводил свои главные эксперименты.

Я давно хотел поработать с сущностями родовых существ и…

Кто бы мог подумать, что придётся делать это наспех и при таких обстоятельствах? Да ещё и так легко — знай себе, трать Эфир!

В будущем благодаря этим опытам я смогу, при желании, подчинить себе всех родовых существ Империи, ха!

У меня была теория. Опыт прошлой жизни, все эти десятки лет, прожитых в мирах Титаноса, в очередной раз оказались востребованы.

Я знал, что пространственное убежище — это не просто дыра в реальности. Это часть родового существа. И я предполагал, что чтобы в него войти, нужен не взлом, а… поддельное приглашение, просьба.

Поэтому моя теория держалась на двух основных составляющих.

Во-первых — нужно было обмануть саму ткань реальности, выдав свою энергию за энергию чужого родового существа, свой квантовый отпечаток — за его отпечаток.

Это была лишь часть моей работы — сложно и многогранной — но в первую очередь я занялся именно ей.

И я тестировал это на своих «пленниках». Подключался к их сущности, вплетал в их энергетические сигнатуры нити Эфира — крошечные, чтобы не сжечь образец — и смотрел, как реагирует каркас их мини-убежищ.

Одни схлопывались с оглушительным хлопком, выплёскивая в наш мир содержимое — в основном, своих же владельцев, которых приходилось отлавливать снова и снова.Другие на мгновение открывались, и я успевал заглянуть внутрь, увидеть клочок искажённого пейзажа, прежде чем щель захлопывалась. Третьи начинали неистово вибрировать, пытаясь отторгнуть чужеродное вторжение.

С каждым разом моя теория обрастала плотью. Я оттачивал метод, находил нужные частоты, учился обходить защитные механизмы. Это был сложнейший пазл, но я был на шаг ближе к разгадке. Ключ к Вайдхану медленно, но верно начинал обретать форму в моих руках…

Получив в своё распоряжение пять пленённых сущностей, и «соединив» себя с ними, я при этом не стал тратить время на попытки их приручить их — в этом не было смысла, и цели у меня были другие.

Зачем изобретать велосипед, когда под рукой есть готовый, пусть и своеобразный, специалист того же… Не профиля — а «рода», ха-ха!

Короче говоря — я отдал всех добытых тварей Бунгаме.

Воздух в её болотном убежище, как всегда, был густым и сладковатым, но на этот раз вместе с запертыми в клетки существами, которые в чужом пространственном кармане не могли продемонстрировать силу, я внёс в него новую ноту — холодный, металлический привкус Эфира.

О, в этот раз я не скупился!

Тонкая струя чистейшей энергии, невесомая для ощущений, но невыносимо тяжёлая для восприятия, потекла из моей ладони, сливаясь с влажной кожей гипножабы.

Она вздрогнула, её массивное тело затрепетало, а глаза-блюдца вспыхнули ослепительным изумрудным светом. Это был аванс. Плата за срочный и сложный заказ, который моя хладнокровная подруга приняла с радостью.

А затем я дал ей