Vita Damnata - Л. Гаатвин

разделенными косым пробором, высокими скулами и впалыми щеками. Его глаза были светлые, словно волчьи, глубоко посажены, тень от надбровных дуг скрывала их наполовину, делая их узкими словно две черные прямые линии. На одной брови почти не было волос, а по виску рядом с голой бровью проходил толстый старый шрам.

— Кем он был до основания секты? — спросил Роман.

— Работал в егерем на севере страны.

— Егерь? То есть охотник? — отозвалась я.

— Не совсем, он следил за численностью волков, отстреливал тех, кто выходил к людям и разорял хозяйства.

Я взглянула на свой шрам на руке. След от укуса моего пса. Я задумалась, о том, а что если существуют все-таки еще бессмертные. Те самые, из преданий и книг?

— Нет, это точно не мой объект. — замотал головой хирург и закрыл старую тетрадь. — Я никогда не видел этого человека.

— Нам надо подготовиться, съездить по тем координатам, что указаны в навигаторе машины на парковке. — Петер затушил сигарету в кружке не допитого чая.

Заброшенная церковь на окраине города, окруженная мертвыми деревьями и ржавой оградой. Когда-то здесь был приход, но после пожара пять лет назад, в котором погибли несколько прихожан, здание будто прокляли и забыли. Теперь его стены были покрыты черными подтеками, словно кровь впиталась в камень, а вместо креста на крыше — перевернутый символ, выкованный из тёмного металла.

Мы вышли из машины и огляделись. Строительный забор, вокруг церкви, был поставлен сразу после пожара, покосился от ветра и проржавел, выцветшие граффити кричали о том, что место это было в полном запустении слишком долго. Вокруг ни души, ни звука. Будто все живое отступило, чувствуя опасность этого проклятого места.

Мы перемахнули через забор и вошли в церковь.

Внутри — холодный, сырой зал с разбитыми витражами, сквозь которые лунный свет лился кровавыми бликами. В центре — каменный алтарь, наполированный до блеска, слишком чистый, слишком яркий. Иванов включил на фонарике ультрафиолетовую лампу и обошел алтарь кругом.

— Это происходит здесь. Смотрите. — майор указал на подсвеченные капли. — Жертва лежит на алтаре, в ее шею вводится дренажная игла и они наполняют кубок.

— Давление слишком большое. — ответил Роман.

— Может тогда ведро? — размышляла я. — На ферме было ведро наполненное кровью.

— Значит у них есть какой-то большой сосуд и из него они черпают кровь. — Иванов присел на корточки и провел пальцем по полу. — Да, судя по всему, кровь сливается в общий сосуд. Вот круглый след, отпечаток дна слишком маленький для ведра.

— Сектанты. — процедил Петер и пнул носком ботинка выцарапанный мелом сложный оккультный круг, внутри которого был знак бесконечности, окруженный потухшими черными свечами.

Иванов щелкнул фонариком, и церковь снова погрузилась во мрак.

— Полночь. В церковь входят фигуры в черных и красных балахонах. — голос полицейского эхом отдавался в темноте. — Десять послушников, высших чинов. Блондинка уже лежит на алтаре, обездвижена наркотиком. Но ее глаза полны ужаса.

Я поежилась от слов майора.

— Они привязывают её к алтарю, — Роман встал над алтарем и продолжил за Ивановым. — Один из них зачитывает строки из моего дневника, другой вводит ей в шею дренажную иглу, третий подставляет сосуд. Девушка стонет от боли и недомогания, а после умолкает, закрывает глаза и тихо умирает.

— Кровь течет по дренажу, наполняя чашу. Потом главный, Турский, достает ритуальный кубок и наполняет его кровью блондинки. — майор тронул алтарь кончиками пальцев.

— Они передают кубок из рук в руки. — Роман подался вперед.

— Подождите, а наркотик? — вклинилась я.

— Значит наркотик уже был на дне кубка. — Иванов оперся ладонями о наполированный камень. — Они пьют кровь и их разум сходит с ума. Они истинно веруют в то, что обретают бессмертие.

— Клятва? Когда происходит клятва? — Петер прижался поясницей к алтарю и рассматривал былое убранство церкви.

— Турский вновь и вновь наполняет кубок, пока все десять послушников не совершили обряд. Те кто готовится произнести клятву, подняться на новый уровень, стоят и ждут. Вон тут. — Богдан махнул головой в сторону свечей. — Сколько их может быть? Два, три, пять человек?

— Может только двое? Как Катя и Мария? — я все еще не решалась дотронутся до алтарного камня.

— Их двое. Они в нетерпении. Те кто уже испил кровь, начинают сходить с ума, видят галлюцинации. В это время Турский дает сделать по глотку крови тем. Кто жаждет принести клятву. — Роман прошептал последнее слово, но оно долго звучало среди высоких стен.

— Подучается, всего, здесь будет двенадцать человек. По четыре на каждого? — германец сощурился и закусил губу. — Не сложно.

— По три три на каждого. — Иванов постучал по кабуре своего пистолета под курткой.

— У тебя не забрали оружие? — удивилась я.

— Мой личный пистолет. — сухо ответил майор.

Петер повернулся и пробарабанил ладонями по камню.

— Что ж, в пятницу здесь будет горячо. Unser Kohl schmeckt wohl!(1) — улыбнулся германец Роману.

Хирург раздосадовано покачал головой:

— Главное, чтобы мой дневник вернулся к его хозяину.

— А что если Турский действительно один из нас? — я скрестила руки на груди, пытаясь унять волнение от сказанных слов.

— Вот и проверим. — подмигнул мне Петер.

Иванов снова включил фонарик и обвел желтым кругом стены церкви.

— Я спрячусь здесь, за старым иконостасом. — тыкнул пальцем майор в высокую алтарную перегородку.

Роман оглянулся и недовольно повел плечами.

— Мне ничего не остается, как спрятаться в тени колонны.

Петер хмыкнул.

— Я тут подумал, может мне прикинутся одним из послушников?

— Нет! — хором ответили мы с Романом.

— Ладно. Буду снаружи, наблюдать за тобой Анна через разбитые витражи.

— Надеюсь вы не оплошаете, и эти сектанты не сольют с меня всю кровь. Иначе “зверь” проснется раньше времени и… — я мельком взглянула на майора. — Я не смогу собой управлять.

План был прост, но что-то внутри меня, отнюдь не “зверь”, молило этого не делать, не ложиться добровольно на холодный камень, не давать смертным меня ранить. Я будто предчувствовала, что все пойдет не так, как мы задумали.

— Значит в пятницу. — тихо сказал Иванов.

— Угу. — ухмыльнулся Петер.

— Мой дневник будет уничтожен. — закончил Роман.

(1) Наша капуста вкусна. (немецкая пословица)

Глава 28

Гроб из красного дерева. Приглушенный свет и еле слышная музыка органа. Гражданская церемония прощания для меня и Богдана с Катей. Его растрепанные черные волосы достающие до плеч, блестели в свете галогеновых точек на потолке. В зал зашла женщина, как сейчас говорят без возраста. И без лица. Увидь я ее хоть тысячу раз, не запомнила бы ее блеклые глаза, бледно-серую кожу и светлые брови. Она оглянула