Художник из 50х Том II - Сим Симович

кивнула она. — Здесь идеальные условия для наблюдений. Никакого светового загрязнения, чистый воздух. Ночное небо как открытая книга.

Она встала, подошла к телескопу, с любовью провела рукой по его корпусу.

— Каждую ясную ночь выхожу на наблюдения. Веду каталог переменных звезд в созвездии Лиры. Уже обнаружила несколько новых объектов.

— Одиноко не было?

Аня обернулась к нему, улыбнулась.

— Поначалу да. Но потом привыкла. Звезды — хорошие собеседники. Они не спорят, не лгут, не разочаровывают.

— В отличие от людей?

— В отличие от людей, — согласилась она, возвращаясь к столу.

Повисла пауза. Оба понимали, что между строк говорят о большем, чем работа и одиночество.

— Аня, — тихо сказал Гоги, — я приехал не только потому, что хотел тебя увидеть.

— А почему еще?

— Потому что понял — мне не хватает наших разговоров. Наших прогулок под звездным небом. Того времени, когда мы просто сидели в саду и говорили о красоте мира.

Он замолчал, подбирая слова.

— Все эти месяцы я был окружен людьми, но чувствовал себя одиноким. Принимал важные решения, но они казались пустыми. Управлял культурой страны, но сам забыл, что такое настоящая культура.

Аня внимательно слушала, не перебивая.

— И только здесь, в дороге к тебе, я вспомнил, кто я такой на самом деле, — продолжал он. — Художник. Человек, который видит красоту и пытается ее сохранить. И понял, что этого недостаточно, если рядом нет того, кто эту красоту разделит.

Он посмотрел ей в глаза.

— Я очень сильно соскучился, Аня. По тебе, по нашим беседам, по тому ощущению, что в мире есть человек, который меня понимает.

Аня молча встала из-за стола, подошла к окну. За стеклом расстилались бескрайние просторы Ладожского озера, покрытые снегом. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая снег в розоватые тона.

— Знаешь, — сказала она, не оборачиваясь, — когда я узнала о твоем назначении министром, то сначала обрадовалась. Подумала — вот оно, признание таланта, возможность воплотить все те идеи, о которых мы говорили.

Она повернулась к нему.

— А потом увидела твои фотографии в газетах. В дорогом костюме, с официальным выражением лица. И поняла — это уже не тот Гоги, которого я знала.

— Поэтому уехала так далеко?

— Поэтому. Не хотела видеть, как ты превращаешься в того, кого сама не смогу полюбить.

Слово «полюбить» повисло в воздухе между ними. Аня смутилась, словно сказала больше, чем хотела.

— А сейчас? — тихо спросил Гоги.

Она внимательно посмотрела на него — на простую одежду, усталое лицо, искренние глаза.

— Сейчас я вижу того человека, по которому скучала все эти месяцы, — призналась она.

Аня подошла к нему, остановилась рядом с его стулом.

— И я тоже скучала, Гоги. По нашим разговорам, по твоим рисункам, по тому, как ты смотрел на мир. Думала о тебе каждый вечер, наблюдая звезды.

Внезапно она звонко рассмеялась — тем самым смехом, который он помнил с прогулок.

— Знаешь, что самое смешное? Я изучаю переменные звезды — те, что меняют яркость со временем. А ты оказался переменной звездой в человеческом облике. Сначала светил ярко и чисто, потом потускнел, а теперь снова засиял.

Гоги встал, оказался совсем рядом с ней.

— И что это значит для нас?

Вместо ответа Аня шагнула к нему и обняла — просто, нежно, без слов. Гоги почувствовал, как что-то внутри него наконец встало на свое место. Месяцы напряжения, сомнений, душевной пустоты растаяли в этом объятии.

— Это значит, что звезды иногда возвращаются домой, — прошептала она ему на ухо.

Они стояли обнявшись посреди маленькой комнаты на краю света, а за окном медленно опускались северные сумерки. Где-то вдали выл ветер, скрипели сосны под снегом, но здесь, в тепле дома, царил покой.

— Останешься на ужин? — спросила Аня, не выпуская его из объятий.

— А на завтрак?

— И на завтрак. И на все остальные приемы пищи, если захочешь.

— А твоя работа? Наблюдения?

— Работа никуда не денется, — она отстранилась, посмотрела ему в глаза. — А вот возможность быть счастливой может не повториться.

Гоги мягко коснулся ее лица ладонью.

— Значит, не будем ее упускать.

За окном зажглись первые звезды. Аня включила маячный фонарь — яркий луч прорезал наступающую темноту, указывая дорогу кораблям в бескрайних водах Ладоги.

— Красиво, — сказал Гоги, глядя на световой столб.

— Это моя работа — быть маяком для тех, кто потерялся в темноте, — ответила Аня. — А теперь, кажется, я сама нашла свой маяк.

Они снова обнялись, и весь мир сузился до этой маленькой комнаты, этого момента, этого чувства наконец обретенного дома. Впереди было множество вопросов — что делать дальше, где жить, как строить общее будущее. Но все это могло подождать до завтра.

Сегодня было достаточно того, что они снова вместе. И того, что над их головами светили звезды — те самые переменные звезды в созвездии Лиры, которые Аня изучала каждую ясную ночь, и которые теперь стали свидетелями их нового начала.

Глава 15

ЭПИЛОГ

Крид стоял у панорамного окна своего кабинета на тридцатом этаже, наблюдая, как Москва медленно погружается в зимние сумерки. В руках он держал заявление об отставке — короткое, сухое, но красноречивое в своей простоте. За спиной раздался стук каблуков по мраморному полу.

— Товарищ Крид, — голос Карима звучал с едва заметным восхищением, — получили мой доклад?

— Получил, — не оборачиваясь ответил Крид. — Весьма подробный анализ психологического состояния бывшего министра.

Карим подошел ближе, остановился рядом с куратором. Его серые глаза изучали профиль Крида, пытаясь понять настроение начальника.

— Должен признать, Виктор, я недооценил художника, — сказал эстонец, поправляя пенсе. — Думал, что он окончательно сломлен системой. А он взял и просто ушел.

— Просто ушел, — повторил Крид, наконец поворачиваясь к подчиненному. — Как вы это расцениваете, Карим?

— Как проявление внутренней силы, — без колебаний ответил Бесфамильный. — Не каждый способен