ЭХО 13 Род, Которого нет. Том 2 - Арий Родович

от колена выше, к тонкому краю кружева – и остановилась. Не вторгалась, не торопилась. Просто держала ладонь там, где тепло, и слегка двигала пальцами, будто рисовала невидимую окружность. Вторая ладонь осталась сверху, на груди, – мягко сжала, отпустила и вновь вернулась, уже смелее. Губы Ольги нашли вершину этой округлости, задержались, вдохнули тепло – Злата выдохнула сдавленно и на секунду прикусила губу, но снова посмотрела на меня: «видишь».

Милена поняла ритм. Её поцелуи на Ольге стали глубже и медленнее. Она сместила ладонь чуть выше – туда, где у каждой женщины живёт собственная гордость, – и Ольга ответила телом, выгнулась в ладонь, без слов разрешая продолжать. Свободной рукой Милена поддержала Злату под плечи, чтобы та не сползла, – и вышло так, что пальцы скользнули по лопатке, затем по изгибу вниз, к тонкой перемычке кружева. Касание задержалось на долю секунды – ровно настолько, чтобы стало ясно: это не случайность.

Картина держалась в балансе: Ольга – база; Милена – сверху, по диагонали; Злата – сбоку, полулёжа, одна шпилька упирается в ткань дивана, другая едва касается пола. Никто никому не мешает – наоборот, каждый жест другого находит продолжение.

Ольга окончательно приняла роль ведущей. Она повела Злату ближе к себе, чуть потянула за талию, и та на полладони сместилась, позволив удобнее лечь. Кружево на Злате натянулось и стало ещё тоньше – на грани исчезновения. Ольга подарила ей ещё один короткий поцелуй, затем второй – уже смелее, – и я увидел, как Злата зажмурилась, словно впитывая тепло губ. Это «да» без слов.

Милена тем временем работала с Ольгой – и работала филигранно. Пальцы нащупали приоритеты: линия ключицы, от которой сердце всегда бьётся громче; верх границы ткани, где кожа особенно чувствительная; и, наконец, та точка, где дыхание срывается само. Ольга не играла в стойкость. Она дышала быстро, но ровно, подавая Милене ровно столько обратной связи, сколько нужно, чтобы ритм держался точным.

Они все трое периодически смотрели на меня. Не вместе – по очереди, как будто передавали очередь вниманию: теперь я, теперь она, теперь третья. И всякий раз, когда какая-то из них ловила мой взгляд, жест становился смелее: поцелуй – длиннее, ладонь – тяжелее, рисунок пальцев – шире.

Злата быстро перестала сдерживаться и начала отвечать. Сначала осторожно: положила ладонь на плечо Милены – будто просто держится. Затем сместила её ниже, на спину, провела по линии позвоночника до тонкой перемычки кружева и там задержалась. Милена едва заметно выгнулась, принимая касание, и Злата позволила себе ещё полшага: второй ладонью нащупала бедро Ольги, внутреннюю сторону, где ткань натягивается сильнее всего, – и остановилась, только слегка двигая пальцами, почти не касаясь. Никаких резких движений – чистая, выверенная чувственность.

Мне нравилось, как они держали логику. Никакой суеты, никаких сломанных поз. Простые, понятные траектории: от плеча вниз, от талии вверх, по дуге, по касательной – как линия, проведённая без линейки, но твёрдой рукой.

Ольга сместилась ниже плечом, чтобы освободить Милене доступ к шее, и при этом не отпустила Злату. Губы Ольги снова нашли тёплую вершину, прочертили её по кругу и на мгновение закрыли – достаточно, чтобы дыхание Златы сорвалось. Пальцы Ольги на бедре чуть сильнее сжали край кружева – не снимая, не двигая, просто обещая. Злата ответила коротким «мм», и этого было достаточно, чтобы я понял: она уже не просто «в теме», она в ритме.

Милена, поймав взгляд, который я нечаянно задержал на её профиле, подарила мне свой ответ: поцеловала Ольгу под ухом, опустилась ниже, сдвинула ладонью тонкую ткань на ширину дыхания – и вернула обратно, будто извиняясь за дерзость, хотя извинений не было. Ольга улыбнулась уголком губ и, не поднимая головы, протянула пальцы – нашла на спине Милены ту же точку, где секунду назад держалась Злата, – и провела вниз в том же темпе. Ритм сложился.

Я видел, как менялись роли – без слов. Когда Ольге нужно было вдохнуть и собраться, Милена забирала на себя внимание, добавляя глубины поцелуям. Когда у Милены на секунду дрогнула опора, Злата поддержала её под поясницей, и при этом ладонь осталась там, где тепло, – так, что это стало ещё одним жестом. Когда Злата слишком медлила, Ольга тянула её к себе, задавая скорость.

В комнате становилось жарче. Не из-за ламп – из-за защиты, которая таяла на коже. На скулах выступил лёгкий румянец, волосы липли к шее, на ключицах блестели крошечные искорки пота. Соски у всех троих набухли и напряглись – да, можно было перечислять технически, но я и так видел главное: они делали это для меня. Не ради друг друга – ради моего взгляда, моей реакции, моего выбора на сегодня.

Ольга наконец отпустила грудь Златы – только затем, чтобы тут же вернуться к ней щекой: она провела ею по коже, как бархатом, и на миг задержала губы там, где уже сама оставила след. Злата тихо рассмеялась – не громко, тёпло, – и скользнула ладонью к Ольге на поясницу, ближе к линии тонкой ткани. Милена подняла голову, поймала мой взгляд и, не отводя глаз, слегка прикусила низ шеи Ольги – там, где у неё всегда «включается ток». Ольга дернулась – не от боли, от «нашли» – и снова вытянулась дугой, подставляя себя обеим сразу.

Я позволил себе короткую мысль: «Так и должно работать». Задал тон – и дальше механизм сам находит частоту. Синхронизация – не фокус, если людям дать правильный ритм.

Они продолжали. Плавно, но всё смелее. Пальцы Ольги снова вернулись к краю алого кружева Златы – не под него, а вдоль – и пошли вверх по внутренней дуге бедра; ладонь Милены на груди Ольги стала глубже, тяжелее; Злата, чувствуя, что её очередь блеснуть, опустила губы на ключицу Милены и медленно повела их к центру – туда, где тепло собирается быстрее всего.

Я видел, как каждая из них время от времени проверяет: «Смотришь?» И каждый раз, когда я намеренно задерживал взгляд на одной, две другие не исчезали – они подыгрывали. Если я смотрел на Злату, Ольга подчёркивала её линию, Милена открывала доступ к её шее. Если на Ольгу – Злата «держала» её грудь, а Милена поднимала ей подбородок поцелуем, чтобы картинка стала яснее. Если на Милену – Ольга и Злата работали руками так, чтобы её профиль и её дыхание были в центре внимания.

Это была уже не «примерка» и не «случайный падёж». Это была выстроенная сцена на грани – без