Моя попытка прожить жизнь Бессмертного Даоса VIII - Ваня Мордорский

Я представил себе эту картину — маленький котенок, играющий с человеческим детёнышем в тихом храме на холме.

— А когда Циюэ подросла, — голос кота стал еще теплее, — она научилась ходить, держась за мой хвост. Ходила по всему храму, цепляясь за меня, а я терпеливо её таскал. Мэйлань смеялась: «Наш кот нянькой работает». Циюэ еще не умела говорить правильно. Называла меня «ко-ко». Каждый раз, когда видела меня, тянула ручки и пищала: «Ко-ко! Ко-ко!» И я приходил. Позволял ей гладить меня. Она была неуклюжей. Дёргала за уши, тыкала в нос. Но я терпел. Потому что… потому что она была такой маленькой и беззащитной…

— Они любили тебя, — тихо сказал я.

— Да, — просто ответил кот. — И я их любил. Каждое утро Лю Вэй первым делом шёл покормить меня. А вечером, когда заканчивал свои дела в храме, он садился на ступеньки, брал меня на колени и гладил, рассказывая о прошедшем дне.

— А потом их…отравили. — закончил он.

Я кивнул.

— Не хочу говорить об этом времени… — поднялся он и пошел на самый край холма.

— Тогда давай я сделаю кое-что. Я пришел сюда не просто так. Пришла пора помочь этим душам.

Кот обернулся и зашагал за нами.

Мы вернулись к руинам храма.

Чунь Чу всё ещё сидела у подножия холма, терпеливо охраняя наш «тыл». Я крикнул ей, что всё в порядке, и она довольно заквакала в ответ.

Я велел лисам собрать сухие ветки и всё, что могло гореть. Они с энтузиазмом принялись за дело, таская в зубах палки, щепки и даже куски старой мебели из разрушенного храма.

Кот сидел на ступенях и молча наблюдал.

Через час у входа в храм был сложен приличный костер, но ждали мы до ночи, я знал, что духам так будет…легче. День для них тяжелое время, особенно для таких слабых духов как тут.

Когда все вокруг накрыли сумерки, я достал из своего пространственного кольца несколько духовных растений — те, что собрал еще в Диких Землях. Листья Духоцвета Равновесия, несколько веточек Серебристого Женьшеня, лепестки каких-то цветов, название которых я уже забыл.

— Что ты собираешься делать? — спросил Ли Бо, наблюдая за моими приготовлениями.

— Заварю чай, — просто ответил я. — Особенный чай.

Бессмертный хмыкнул, но ничего не сказал.

Я развёл костёр, используя искру Ци. Пламя затанцевало, отбрасывая прыгающие тени на стены руин.

Затем я поставил на огонь старый чайник, который нашел среди обломков храма. На удивление, он оказался почти цел, почему-то я подумал, что будет важным использовать именно храмовый чайник. После попросил Лянга налить туда воды и начал нагревать.

Пока вода закипала, я бросил в нее листья духовных растений. Сразу же воздух наполнился удивительным ароматом — сладковатым, травянистым, с нотками чего-то древнего и забытого.

— Этот запах… — прошептала Хрули, принюхиваясь. — Он такой… тёплый.

— Как летний луг, — добавила Джинг.

Я продолжал заваривать чай, пропуская через воду тонкие нити своей Радужной Ци. Не для того, чтобы усилить эффект растений, а чтобы… благословить. Наполнить этот чай своим намерением.

Намерением дать покой. Дать тепло. Дать освобождение.

Вода в чайнике начала светиться мягким радужным светом. Я контролировал температуру, вспоминая уроки Сонгшу. Слушал воду. Её шёпот. Её бормотание. И когда она наконец «закричала» — в тот самый момент перед кипением — я убрал огонь.

Чай был готов.

Я снял чайник с огня и поставил рядом с собой. Радужный пар поднимался из носика, окутывая меня лёгкой дымкой.

И я сел. Просто сел у костра и начал ждать.

Кот устроился рядом, свернувшись калачиком. Лисы легли по обе стороны от меня. Ло-Ло заползла на камень неподалеку. Даже Ли Бо притих, словно понимая, что сейчас происходит что-то важное.

Ночь становилась всё темнее. Звёзды ярче. Костер потрескивал, отбрасывая тёплый свет.

И тогда они начали приходить.

Сначала появилась одна маленькая тень. Она робко выползла из трещины в стене и замерла, словно не решаясь приблизиться.

Я не двигался. Просто смотрел. Я знал, что они все-таки придут, не удержатся. Тепло живых их…звало.

Тень медленно подплыла ближе. Она была бесформенной, размытой — едва различимой в темноте. Но я видел её триграммным зрением. Это была слабая душа. Почти стертая временем и негативной энергией.

Она приблизилась к костру и… замерла. Словно греясь.

— Тепло… — раздался тихий шепот. Такой тихий, что я едва расслышал. — Так тепло…

Следом появилась вторая тень. Потом третья. Четвёртая. Одна за другой, они начали выползать из своих укрытий — из трещин, из-под камней, из темноты храма.

Маленькие, слабые, почти невидимые души.

Они окружили костер, собравшись вокруг него, как мотыльки вокруг пламени. И все они шептали одно и то же:

— Тепло… так давно… так холодно было… тепло…

Я медленно поднял чайник и начал разливать чай. Не в чашки — их у меня не было. Просто лил чай на землю, создавая маленькие лужицы.

Пар от чая поднимался вверх, и в этом паре я начал создавать Символы.

Не Символы Изгнания. Не Символы Очищения.

Символы Упокоения.

Радужная Ци текла через мои пальцы, формируя в воздухе светящиеся иероглифы. Они были хрупкими, почти прозрачными — как сам пар. Я не вкладывал в них силу. Только намерение.

Пусть эти души найдут покой. Пусть они отпустят то, что держит их здесь. Пусть они уйдут… туда, где им будет лучше.

Символы медленно парили в воздухе, окружая костёр. Они светились мягким, тёплым светом — не ярким, не ослепляющим. Просто… добрым.

И души потянулись к ним.

Одна за другой, они начали прикасаться к Символам. И когда они касались… они начали растворяться.

Не исчезать. Не улетать на Небо, как я привык видеть. Нет.

Они просто… растворялись. В воздухе. В пространстве. Словно становились частью мира.

Одна из душ, прежде чем раствориться, прошептала:

— Я была пекарем… пекла хлеб… каждое утро… для монахов… мне нравилось… тепло печи… запах теста…

Потом заговорила вторая:

— Я ухаживал за садом… за цветами… каждый день поливал… они так красиво цвели…

И ещё одна:

— Я жила здесь с мужем… мы были счастливы… мы… я хочу найти его…

Голоса были тихими, почти неслышными. Но я слышал каждый. И я запоминал.

Каждая душа рассказывала маленькую историю своей жизни. Крупицы воспоминаний, которые они ещё сохранили. И прежде чем уйти, они делились этими крупицами со мной. Были