Бездарь и домовой - Дмитрий Игоревич Сорокин

— Ага, прошло, — пробормотал тот. — Федя, ты посмотришь фасоны, или купить на мой вкус?

— Ты прав, давай посмотрим. Граничные условия: нужно выглядеть красиво и стильно, но не пытаться подавить дворянство из глубинки богатством и роскошью.

— Мудёр, соображаешь. Ты их всё равно подавишь, вот увидишь. Но не роскошью.

В итоге мы выбрали пару костюмов, обувь к ним, а заодно уж я набрал всякого в повседневный гардероб. Всё это заказали сразу в Кистенёвку, после чего я со всеми распрощался и поехал наконец к Дубровскому.

Ехал и думал про Нафаню. Уцелел ли он? В наших с ним переплётах его куда меньшая нагрузка вырубала, так что вероятность выживания и, соответственно, возвращения домового, увы, оценивал как невысокую. Но кто мы без надежды? Пока не узнаю доподлинно — буду ждать.

До Кистеневки доехал всего-то за полтора часа: получается, теперь мы с Володей соседи. А вот в ворота меня пускать не захотели.

— Ступай с Богом, прохожий человек, да не выдумывай: барину не до тебя нынче — свадьба намечается, понимать надо!

Пришлось позвонить тому самому барину, который, разумеется, не поленился примчаться лично и, хохоча, приказал впустить меня немедленно. А я в очередной раз убедился в древней истине, что встречают по одёжке. И если я не в дорогом костюме и не на чем-нибудь из того гаража, где меня пороли, хрена лысого кто увидит во мне не то, что княжича, но хотя бы дворянина. С другой стороны, если надо затеряться — достаточно надеть всё то, что сейчас на мне и сесть в старый добрый ЗиС с дурацким клетчатым тентом. А пока просто припарковался рядом с чьей-то блестящей чёрной «Урсой».

— Привет, бродяга! — полез обниматься Дубровский.

— Здорово, сыщик! Я теперь твой сосед. Правда, пока не знаю, когда перееду, но усадьбой уже обзавелся.

— Да ну! И у кого…

— Как говорят в таких случаях на каналах в «Пульсе», князь Лыков вышел из чата.

Он посмотрел на меня ошарашенно.

— Ты угробил лича? Ну, ты даёшь! Ладно, потом расскажешь. Пошли, комнату тебе подготовили, а десять минут назад конвертоплан доставил одежду.

— Идем. Только подожди, сперва сигнализацию включу. Есугэй!

Из машины в полной боеготовности выпрыгнул мой телохранитель.

— Есугэй! Без моего приказа убивать только в случае, если захотят угнать машину или убить тебя. В остальном — сидеть в машине и ждать, пока не позову или не приду сам.

Мертвый монгольский генерал кивнул и залез обратно в машину.

— Ничего себе 'сигнализация! — покачал головой Дубровский. — А Нафаня где?

— Отпросился по семейным делам, — нелицемерно вздохнул я.

— По семейным? Домовой⁈ Федя, это не смешно.

— Смешного там, действительно, ни капли. Ты новости когда последний раз читал?

— Давненько, не до того было — как приехал, тут же такая суета завертелась…

— Глянь, — я протянул ему планшет.

Дубровский читал и с каждой строчкой приходил в состояние эпического охренения.

— Но это же полный…

— Тс-с-с. Умному достаточно, говорили в этой… Первой империи людей, не так ли?

— Дааа… МВ последнее время Маша и мой будущий тесть часто к ним ездили по программе обмена опытом. Хорошо, что к свадьбе вернулись, — задумчиво протянул Дубровский. И тут же спохватился:

— Так, чего делаем?

— Дай хоть минут двадцать, привести себя в порядок, и я — в твоем распоряжении.

— Идем в дом, сам в твою комнату провожу. Твои коробки уже там.

— Отлично. Ополоснусь и приоденусь, а то, право, людям стыдно показаться — ты же помнишь, как я уезжал из Тарусы? Вот, в чём уехал, в том и до сих пор!

— Совсем обаристократился, и когда только успел? — снова засмеялся Дубровский.

Я отмокал в ванне, смаковал отсутствие необходимости куда-то бежать, что-то делать, наматывать вёрсты на колёса… Приехал. Пусть ненадолго, но приехал. И можно наконец расслабиться.

И я расслабился, и тут же вылез на передний план тот разочарованный в жизни старик, что питался макаронами и гречкой. И сразу напомнил, что, вообще-то, всю свою долгую жизнь с людьми я сходился долго и неохотно, а тут — пожалте: женюсь на барышне, которую видел три раза в жизни, и то мельком, двух случайных встречных — Володю и Макса — моментально зачислил в друзья, и это при том, что всех троих я не знаю вообще. Ну, куда это годится? А еще я имею выходящую за рамки глупость числить в самых лучших друзьях порождение неведомых технологий с искусственным интеллектом на борту, которому, как выяснилось, по силам устраивать катаклизмы вполне библейского масштаба. Фёдор Юрьевич, ты «Бегущего по лезвию» и «Терминатора» помнишь? Так вспоминай, дурило, здесь-то не покажут!

Не без усилий запинал старого параноика на задворки сознания, ополоснулся, побрился, оделся в свежекупленное повседневной носки, и пошел на поиски хозяина дома.

Усадьба Кистеневка, конечно, не отличалась размахом моего нового имения и даже отцова Ромоданово, всё было куда скромнее, но дом отличала продуманность всего и трогательный уют. Здесь на каждом шагу хотелось улыбаться — просто так, глядя, например, на соломенную куколку, посаженную кем-то на подоконник. Полевые цветы в немудреных вазах, прочая мелкая ерунда тут и там — всё это создавало образ настоящего живого дома, дома, в котором приятно жить.

Дубровского нашел в гостиной. Он немедленно представил меня всем присутствующим, и я познакомился с его мамой — вовсе нестарой женщиной с располагающей улыбкой, и с младшей сестрой — девушкой лет пятнадцати, чей взгляд постоянно блуждал где-то в неведомых далях (Катя у нас художница' — с гордостью сказал ее брат). Представили мне и гостей: разной степени дальности родственников.

Тут как раз подоспели очередные гости, и я понял, что они не столько к Дубровскому, сколько ко мне. Потому что пожаловали Константин Аркадьевич и Ирина Сергеевна Кудашевы, а с ними — Наташа.

Глава 25

Мальчишник в Боброве

— Признаться, Фёдор Юрьевич, смысл этой интриги с вашим изгнанием ускользнул от меня. Не просветите ли? — спросил Константин Аркадьевич, когда официальные расшаркивания и светские разговоры остались позади, и мы с ним и его супругой уединились в беседке.

— А не было никакой интриги, — пожал я плечами, прежде чем приняться безбожно врать. — Всё было по-честному. Еще несколько лет назад мы