Русь - Виталий Манческо

Он прошел внутрь, двери за ним затворились и пустой вагон тронулся вперед. На следующей остановке, в трамвай заскочила веселая парочка: на вид студенты, возрастом не более двадцати, одеты они были в одинаковые черные плащи, одинаковые ярко-красные ботинки, даже их худые фигуры, были схожи как две капли воды, отличие было только в прическах: прямые шелковистые волосы ниже плеч и короткий ежик розово-зеленого цвета. Лица их светились от счастья, было в них что-то ангельское, светлое, какая-то непорочная чистота и при всем желании, невозможно было разобрать пол сих херувимов. Они весело лепетали друг с другом, эмоционально размахивали руками, тыкали своими стройными пальцами в пролетающие за окном пейзажи и смеялись… Смеялись много, но совсем не вульгарно, а как-то тихо, невинно. Спустя одну остановку, херувим с цветными волосами достал из кармана конфету, в черной шелестящей бумажке с красной надписью «Русь», извлек леденец из этикетки, бумажка полетела на пол, а карамель в зубы; вторая половинка розового леденца торчала из рта у него, пока его партнер не приблизил свои губы к торчащей конфете, потом игриво лизнул её край, а следом вцепился зубами в торчащий пенек; их губы и челюсти соприкоснулись, карамелька хрустнула и каждая из частей её скользнула за щеку сих ангелов. Они обняли друг-друга, щека прильнула к щеке, на лицах их расплылась блаженная радость, они стали алчно сосать свои половинки, смачно причмокивая алыми губками и не моргая смотря на Данилу.

С минуту иль две, ровно до следующей остановки, Данила участвовал в сим дуэли и не отрывая взора смотрел в лица двух херувимчиков: незаметно улыбки покинули их уста, исчезла радость, а вместо неё, теперь зияла тупая ухмылка в которой не было и тени былой эластичности. На следующей остановке, в вагон трамвая, зашли две женщины лет пятидесяти и только тогда, их шумный гомон, отвлек внимание от отупевших ангельских лиц. Оставшиеся три остановки, Данила смотрел за окно: разбитые дороги, горы мусора, грязь, слякоть, бездомные, да черные воронки проезжающие навстречу. Когда настала его остановка и он выходил из вагона, его взгляд мимолетно скользнул в сторону молодой пары: бездумный взгляд их упирался вперед, все туда же, в одну точку, где недавно стоял он, а на застывших ликах, отпечаталась фатальная безысходность.

По дороге в кафе, на пути его не возникло ни единой души, только хромая собака копошилась в разбросанном мусоре подле переполненного контейнера. Когда уже он стоял на самом пороге «Васильева» и рука его прикоснулась к ручке двери, с неба полетела мелкая морось. Он глотнул чистого воздуха, взглянул на серое небо и отворив двери, прошел внутрь бара. Из посетителей был всего один человек, постоянный клиент по имени Гриша, а за стойкой бара стояла совсем не Вера, а Лиза. Завидев Данилу, Гриша оживился, поприветствовал его, поднял стакан и осушил содержимое граненной посуды; на лице Лизы расплылась улыбка и едва Данила сделал пару шагов, почти что с порога, она начала говорить:

– Ой, батюшки… явились наконец, где же вы пропали-то барин?.. Жду вас как зеницу ока, а вы не приходите и дозвониться до вас не могу… Да что я-то, вон поставщики приходили, ещё мужчина какой-то искал вас, а вас нет и связи-то с вами нет, никакой связи, вообще никакой… Что думать, ведь самые-то плохие мысли в голову лезут… Вон пару дней назад митинги были, говорят до мордобоя дошло… да как мордобоя, до стычек с полицией, да ещё и жертвы говорят были-то… А до вас-то и не дозвониться, где же вы пропали-то барин?

– А где Вера, её же смена сегодня? -спросил Данила.

– Так я вот вместо неё, да уж пару дней как стою… Верка позвонила попросила подменить, сказала что приболела… Хотя голос-то совсем не больной был, совсем!.. Наверное после дня рожденья сынишки-то и приболела… Оно ведь всегда так, после праздника три дня голова-то болит.

– Вот-вот, запила наверное! -влез в разговор Гриша.

– Не похоже на неё это, не похоже, -пробормотал Данила.

– Да она вроде как звонила-то вам, -вновь начала тараторить Лиза, -вот только наверное не дозвонилась… Я вот её подменила, а у меня самой дел невпроворот-то, я вот на завтра в парикмахерскую записана… посмотрите на мои волосы, давно как пора уж, а здесь вот Верку подменяю… Вот как её после этого называть-то, скажите мне барин?

– Да отличные волосы у тебя, -сказал Гриша, -я бы закусил ими даже.

– Ой идиот ты Гришка, ой идиот!.. Кто же волосами-то закусывает?!

– А чё, -пожал плечами Гриша. -Мне твои волосы нравятся.

– Балбес ты Гришка, -посмеиваясь молвила Лиза.

– Да какой есть уж, как мать родила, -Гриша встал с места, взял пустой стакан и направился к стойке бара.

Руки Данилы прошлись по карманам штанов, но там было пусто, следом начали обыскивать карманы пальто и лишь во внутреннем кармане обнаружили небольшой коробок, размером со спичечный. Это была старая модель, монгольского коммуникатора, с которой он ходил уже года три и которая давно уж как просилась на заслуженный отдых. Он тут же стал стараться включить его, но все попытки были тщетны. Он постарался вспомнить, когда доставал его в последний раз из кармана, включал ежедневник иль разговаривал с кем-либо, но ничего из этого вспомнить не мог. «Сломался наверное?.. Скорее батарея села, ведь даже не помню, когда последний раз на зарядку ставил его… Да и неплохо было бы поменять его, взять какой-то модный, поновее, из самой Поднебесной…»

Он сунул коробок обратно в карман, зонтик повесил на вешалку у двери, папки положил на стойку бара и попросил заварить ему чая. Гриша стоял подле стойки и ворковал с напудренной Лизой.

– Вот где ты такого как я найдешь? -выпячивая горделивую грудь, спросил Гриша. -Вот скажи ты мне солнце, где?.. Я же на все руки-то мастер и машину имею, во!

– Ой, мастер, не смеши меня, -флиртуя улыбнулась Лиза. -Дай я барину чая-то сделаю, а потом уж и тебе налью… Ты у нас все одно оболтус, без работы сидишь, а барин-то человек занятой.

– Да я вчера вон кран починил, да сортир соседям прочистил, так что работу-то тоже имею… как говорится, при деле я!

– Ой, при деле он… сортир он прочистил…

– Да как есть, так и говорю, что мне скрывать-то… Лизавета, ты же меня знаешь, я мужик добрый!

– Ну не знаю, не знаю… -как-то хитро покачивая головой, молвила Лиза. -Петруха вон шоколадку подарил мне вчера! Щедрость – вот достоинство, а доброта твоя… вот чё купишь за неё-то, за доброту твою-то?

– Да Петруха тот – щегол сопливый!.. У него молофья на губах ещё не обсохла… сдался-то он тебе, Петруха тот… А коль шоколадку хошь, так сказала бы прямо… чё юлишь-то? -непонимающе пожал плечами Гриша.

– Может-то и щегол, но шоколадка-то вкусная была, до сих пор её вкус вспоминаю!

Лиза протянула Даниле чашку свежезаваренного чая, достала бутылку народного самогона и наполнила граненный стакан Гриши. Данила поблагодарил за чай и не желая более слушать сего воркования, проследовал в подсобное помещение. Обе папки с документами легли в сейф, от туда извлек несколько хрустящих купюр и сунул их к себе в кошелек, коробок коммуникатора стал на зарядку, он хлебнул глоток чая и постарался воскресить в памяти последний разговор с Верой: «Она же несколько раз приглашала, настаивала чтобы пришел… Десять лет Сашке исполнилось, три дня назад это было… три дня. Как в старые добрые говорила, приходи посидим, вспомним студенчество… Как же давно это было, какие были тогда времена, ничего не было и ни в чем не нуждались… Газета ещё та, студенческая, хотел ведь журналистом стать… правду людям нести! Надо обязательно навестить Веру, посидеть вместе да вспомнить студенчество, а Сашке фруктов купить, да