Русь - Виталий Манческо

Лестница вела куда-то вниз, в сокрытое от глаз людских подвальное помещение; наверху, подле входа стояло несколько человек, они о чем-то общались в пол-голоса и курили вонючие самокрутки; мусорное ведро было переполнено и подле него валялись пустые бутылки да горы окурков; над входом висел тусклый фонарь, который освещал своим бледным светом название сего кабака: «Распутье». Он спустился по лестнице вниз, отворил массивные двери и прошел внутрь бара. Интерьер был весьма аскетичный: серые потертые стены, обшарпанные деревянные скамейки, железные столы и скудное освещение, которое создавало таинственный и одновременно какой-то зловещий полумрак. Три зала, были одного размера и полностью одинаковые: серые и безликие. Стояли си комнаты одна за другой. Узкие арочные проходы соединяли си залы, образуя некое подобие коридора ведущего к бару. Стойка же бара была в самом конце, в третьей комнате. Вокруг стояла затхлая сырость, а на фоне играли плавные ритмы джаза. Народа внутри было полно, что сильно контрастировало с сегодняшним днем. Он занял столик в самом углу третьей комнаты, напротив стойки. На баре он заказал рюмку текилы и чай, и уселся на на жесткую скамью, занятого до этого места.

Время стало медленно растворяться в окружающей его суете. Люди подходили к стойке, выпивали и уходили, подходили новые… лица быстро менялись, не оставляя за собой никакой памяти, кроме одной дамы в темно-зеленом свитере, она медленно цедила пиво и о чем-то общалась с барменом, когда тот был свободен. За столик к нему подсел молодой парень, с гранчаком самогона, он посидел над стаканом пару минут, ничего не говоря, просто смотря на стакан, потом выпил все разом, также безмолвно поднялся и ушел. Пред стойкой бара, вновь начали мелькать фигуры людские, никто долго на месте не задерживался: заказывали, платили, брали заказ и уходили… заказывали, платили, пили на месте и уходили. Он старался воскресить в памяти прошлое, окунуться в былое, вспомнить счастливую юность, отца, студенческую газету, Веру… Однако всплывали лишь какие-то рваные куски, краткие обрывки и совсем уж мелкие обломки былого и едва возникали эти фрагменты, как тут же они пропадали и на их месте появлялась темная дыра; воспоминаний становилось все меньше, они были все короче и короче, а черное пятно продолжало медленно расползаться, пока моменты прошлого не исчезли полностью. В сознании осталась черная дыра, абсолютное безразличие к прошлому, настоящему и будущему, но в тоже самое время, в нем было приятное, теплое и какое-то родное спокойствие. Людские фигуры продолжали мелькать пред глазами, но их становилось все меньше и все они были абсолютно безлики. Со стороны, он увидел себя, свой отсутствующий взгляд, чашку чая, налитую рюмку текилы отодвинутую в бок, к краю стола. Люди перестали подходить к стойке бара, пропала и дама в зеленом свитере, не видно было и бармена. Заведение полностью опустело. Свет стал мерцать, на мгновенье погас, потом вновь загорелся, но ещё более тускло чем ранее. Музыка стихла. Воцарилась монотонная тишь. Хлопнули массивные двери. Вдалеке раздались шаги.

Синхронные поступи подобные офицерскому маршу, медленно приближались вперед, пока в зале не появилась фигура Князя в сопровождение четырех великанов облаченных в черные мантии. Прихрамывая, он подошел к столику и сел прямо напротив; двое верзил остались стоять в конце зала, возле стены, а двое вышли из комнаты.

Пару минут, они просидели в абсолютном безмолвии; после Князь пододвинул рюмку полную текилы в центр стола, косо ухмыльнулся глядя в её сторону, стеклянный взор его уперся вперед, прямо в глаза оппонента, подобно взгляду хищного зверя перед атакой; однако спустя минуту, он вновь усмехнулся, веки его медленно затворились и вновь отворились, но уже без былой хищной жажды и тут же раздался голос его. Монотонный тон речи его, казалось разносился отовсюду (со стен, потолка, пола, да из самых дальних углов), вот только губы Князя оставались полностью недвижимыми, а зарницы его буквально срослись с человеком сидящим напротив; размеренный глас продолжал нестись отовсюду:

«Перемен хочет люд, устои им надоели, жизни жаждут иной, свободу ставят над сытостью, а человека простого подле меня располагают они, подле с Князем великим… И мало им свобод данных… ведь все же есть у них, все имеет человек в моем обществе, всего вдосталь хватает ему, а все мало… все мало. Закон новый им не понравился, рабским указом назвали его… так ведь, указ же сей, создан ради свободы; создал я его во благо всеобщее, дабы оградить стадо слепое от гибели в волчьей пасти, дабы ступали си овцы по тропе праведной да не сворачивали в темные дебри. Но мало им этого, мало!.. Свободы жаждут они, не представляя последствий её да не ведая силы сокрытой. Революцию задумал народ, с престола хотят меня скинуть, нарушить законы верховные, разорвать скрепы могучие, традиции тысячелетние; да к тому же не словом праведным хотят меня победить, а оружием смертоносным, да ещё пришлым, оттуда, из-за забора высокого! -глас Князя стремительно возрастал в своем темпе, постепенно становясь громче и злее. -Не свободы жаждут они, а власти всесильной. Чужие мысли произносят уста их, противников наших, извечных врагов, недругов да ненавистников! Так какая же это свобода?.. Коль думы не их, ценности пришлые, а интересы враждебные… Да я-то зла не держу – прощать я умею, ибо я и есть всепрощение! Обманули народ наш, окутали чарами, сказками затравили… небылицами о свободе. А что она есть, эта свобода?.. Коль в своем выборе человек только раб, машина послушная, узник своей оболочки и наивно полагает, что воля свободна. Главной слабостью людской пользуются те супостаты. Словами играют да недостаток превозносят как благо.

Алчность назвали прогрессом и жаждут кровавого бунта, якобы для развития, совершенства людского, в поисках светлого будущего… Я дал человеку свободу, забвение от всех горестей, даровал спокойствие духа… просто соси по утру леденец и все образуется. Я выпустил «Русь», но и здесь жадность людская взяла верх над умыслом добрым. Меры человек как не ведал многие тысячи лет, так до сих пор и не ведает!.. Любое добро злом обернется, коль мера отсутствует; ничего не изменилось с момента сотворения сего мироздания; все как и прежде – алчность правит людьми!

Непокорность нарекли свободой они и требуют, требуют, требуют… сами не зная чего. Какая же им свобода нужна, коль даже конфеты невинные смертельны для них. Не нужна человеку свобода, она противоречит природе его, вред лишь приносит да сеет страдания. Свобода равняется смерти, а послушание несет в себе жизнь!

Бунт однозначно будет подавлен, причастные строго наказаны, а зачинщики казнены!.. Оружия у меня достаточно, дабы подавить любое восстание!.. Дабы утопить в крови эти земли!.. Дабы выжечь здесь каждый метр! Однако нужно ли это кому-либо?.. Думаю нет, однозначно не нужно никому это… мир погруженный во тьму, а земля покрытая пеплом. А все ради сего паразита, именующего себя как свобода!

Долго мы не общались, но коль сложилось так, коль вновь те же самые обстоятельства, коль вновь мы сидим друг пред другом, то настала пора опять сделать свой выбор… Хочешь ли ты вновь сиять в лучах былого величия, возводить стены будущего, строить новое общество, править сим миром?! Иль вновь проявишь гордость свою да станешь на защиту свободы…»

Чашка чая была пуста, рюмка полная текилы стояла по центру стола, Князя напротив него не сидело, ни единого человека вокруг, не было даже бармена, весь бар был пустой. Повсюду царила гудящая тишь.

Он достал портмоне, с него банкноту и положил её по центру стола,