Русь - Виталий Манческо

под полную рюмку. Когда он встал с места, то ощутил как тело его объяло горящее пламя, оно было словно в жару лихорадки: холодный пот пробрал с головы до ног, голова загудела, мышцы стали ломить, дыхание почти замерло. Однако едва он сделал пару шагов, как пламя погасло, дыхание вновь стало глубоким и ровным, миновала головная боль, мысли его стали ясными, неведомая сила разлилась по мышцам, а в голове раздался знакомый и родной ему голос: «Построить идеальное общество, где все станут равными и серый покой заменит горесть страданий… Однако горесть меняется радостью, а серое остается безликим до конца своих дней… Да и как воздвигнуть си стены, сотворить новый мир, построить прекрасное будущее, коль каждый день, лишь забирает остатки надежды, а грядущее время не несет никакой перспективы. Свобода же безрассудна, она часто оступается, делает неверные шаги и срывается в пропасть, летит в бесконечность и приземляется на твердь земную, лишь она открывает новые горизонты, расширяет сознание, мечтает, изобретает, творит, придумывает и вновь созидает… И сколько же просуществует сей мир, без свободы, без выбора, напрочь лишенный какой-либо воли, не способный фантазировать, создавать, сочинять и творить…»

Он отворил массивные двери и в то же мгновенье, в глаза его, в мысли, в самую глубину подсознания, проник ослепительный свет утренней звезды.

Утро

Когда он поднялся наверх, оставив позади себя сырые ступени ведущие в душный подвал, тогда, яркие лучи солнца полностью затопили его сознание своими игривыми бликами; их теплый свет ласкал его взъерошенные волосы, заставлял щуриться, поднимал настроение, блестел в многочисленных лужах предвещая некую грядущую перемену, как будто обещая что-либо, что-то важное, значительное и непременно хорошее.

Несмотря на раннее утро, на улице была масса людей, их лица сияли в унисон лику солнца, словно предвкушая наступающий праздник; они неспешно гуляли, вовсе некуда не спеша, просто медленно шагали туда и обратно, улыбались друг-другу, о чем-то общались, весело смеялись, наслаждались прекрасной погодой и этой суете, суете радостной, подыгрывал птичий оркестр: щебетали они восторженно, романтично и пылко. Встречались и спящие на скамейках граждане и подле каждой скамейки такой, лежали пустые бутылки да горы сигаретных бычков. Средь счастливых прохожих попадались и хмурые лица полиции; их взоры с подозрением рыскали по сторонам, уста недовольно бормотали что-то себе под нос, а кисти рук скользили по гладким ручкам дубинок, подобно как ладонь подростка пытается утолить свою жажду. На обочинах, под столбами да под деревьями, также сидели люди и почти каждый из них сосал карамельки и на первый взгляд их было немного, но стоило пустить свой взор в стороны, приглядеться чуть пристальней, взглядом опытного грибника, как вся окружающая поляна покрывалась сими персонами. С неба посыпались капли слепого дождя, но спустя пять минут они прекратились и небосклон озарила яркая радуга. Весь этот мир, мир возникший внезапно, мир сегодняшний, мир счастливый, мир нового дня, был совсем не похож на всю предыдущую жизнь.

Неторопливой походкой, совсем без какой-либо цели, купаясь в лучах солнца, вдыхая аромат осени, наслаждаясь улыбками незнакомых прохожих, смакуя городские пейзажи, не замечая течения времени и совсем уж ни о чем не задумываясь, он шел вперед, так миновал километр-другой, а может и более, он прошел вдоль Невы, глотнул свежего бриза, миновал обветшалое старинное здание, парк застланный золотистым ковром, прошел ещё один мост, ещё одно обветшалое здание и ещё один мост, и сам того не осознавая, пришел в то самое место, где ещё будучи подростками они гуляли вместе с Левой Бронштейном; вспомнились кованные решетки, старые дома, огромные окна, камни летящие в стекла, звук разбитого стекла, компания местных мальчишек, конфликт, вспомнил как они убегали, как вновь вернулись потом, драка, следом дружба с хозяевами сих подворотен, первый глоток пива в арке двора, старый чердак, ржавая крыша, первая затяжка сигаретным дымом, коллективный поход в заброшенный музей, пыльные экспонаты, похороненное искусство, забытое прошлое, дряхлые стены, разбитые окна, полицейский патруль, снова бег, безудержный смех, подворотни, парк, опавшая листва, ветер, дождь, солнце, радуга… Все вокруг было точно таким же, как будто время повернулось вспять и благодаря лишь мысли одной, настало былое, прекрасное прошлое, бурная юность, счастливое время. Народа вокруг, по прежнему, была масса и все так же царила атмосфера веселого праздника, прямо как в детстве, когда отец наряжал зеленую елку и вдвоем, они садились за накрытый скатертью стол, кушали, общались, смеялись, ждали удара курантов, а следующим утром вдвоем шли гулять, на главную площадь, к огромной елке увешанной множеством разноцветных шаров.

Длинная улица из красивых домов, с цветными фасадами, тянулась на сотни метров вперед и десятки кафе ждали людей распахнув свои двери. Стоило ему поднять взор немного выше и он увидел выбитое окно, прямо как тогда, давным-давно, в беззаботной юности. Люди продолжали гулять, общаться, шутить, смеяться, многие заходили в кафе, кто-то выходил с чашками кофе и шел далее, некоторые компании курили у входа, при этом весело потягивая кофе да чай; красно-желтая листва шелестела в потоках легкого ветра, изредка проезжали машины, но чаще встречались велосипеды да самокаты. Одинокий ворон сидел на столбе и что-то каркал в сторону неба, в чистую длань его, в бесконечное голубое пространство.

Миновав сей квартал, дорога ушла правее и спустя двадцать шагов, он достиг перекрестка на углу которого стоял неопрятный бородатый мужик, в потасканной черной рясе, с весьма гнусным шлейфом на пару метров вперед и никого не стесняясь, предлагал купить у него карамелек. Люди сторонились его, ускоряли шаг, шли прочь. Однако поп не отчаивался, ладонью он вытирал свисающие зеленые сопли, руку же обтирал о грязную рясу, из-за пазухи доставал бутылку дешевого самогона, делал глоток, прятал бутылку обратно и продолжал свое монотонное пение: «Леденцы целебные – конфеты волшебные! Русь всемогущая – традиция могучая! Леденцы волшебные – конфеты целебные! Традиция вечная да Русь родная нетленная…» В попе он узнал того самого Нестора, в миру Дмитрия, который намедни предлагал ему выгодный бизнес и дабы не портить себе этот день, дабы избежать встречи с настырным знакомым, уклониться от нового предложения да вопросов каких-то, он перешел на другую сторону улицы, на перекрестке повернул налево, неспешно миновал ещё пару кварталов и оказался прямо перед тем самым заброшенным музеем, пыльные просторы которого они любили исследовать с Левой, ещё тогда, очень давно, в беспечной юности, совсем в другой жизни. Народа вокруг было не счесть и буквально все дышало радостной суетой.

Прямо напротив заброшенного музея, располагалось кафе, а из его панорамных окон, открывался вид на это старинное здание. Двери сего кафе были настежь открыты, приглашая заглянуть на утреннюю чашку бодрости. Он подошел ко входу и едва собирался переступить порог сего заведения, как снизу раздался жалобный стон: «Русь… конфету подайте прошу бога ради… леденца дайте сосать хочу умираю все за карамельку исполню… люди милостивы пососать дайте молю заклинаю…» В нескольких метрах от входа, прям на полу, средь грязной лужи, сидела та самая журналистка, бывалая куртизанка Люба; однако сейчас, от недавнего шарма не осталось никакого следа: толстые лепешки грязи покрывали одежду, колготы были разорваны, кровавые потеки запеклись на ногах, глаза впали как у скелета, со рта тянулась густая слюна, черная дыра зияла на месте передних зубов, волосы слиплись копченой селедкой и стойкая вонь испражнений разносилась на метры вперед. Увидев что кто-то задержался пред входом, она поползла в его сторону, но едва преодолев пару метров, она остановилась и протянув руки к небу стала вновь горестно вопрошать: «Леденца…