Русь - Виталий Манческо

Танки вышли на улицы. Длинные колонны, сотни черных машин, заполонили собой все вокруг. Пули отлетали от них, взрывы гранат также не имели воздействия, заряды аккумулятивной энергии не могли пробить защитный барьер, не долетали и бутылки с зажигательной смесью, сотнями летящие сверху. Пушки машин не прекращали стрелять мощными зарядами энергии, похожими на длинные массивные шаровые молнии. Дым расползался подобно туману, от царящего грохота лопались перепонки, в воздухе стал витать запах горелого мяса. Единый выстрел из танковой пушки сжигал десятки людей. Ковер мертвых тел застелил улицы города. Однако люди не прекращали попыток справиться с черными уродливыми бегемотами: автоматные очереди не смолкали, летели гранаты, огненные коктейли, реже стреляли заряды энергии, с крыш полетели булыжники. Пушки стали разносить здания, каждый выстрел оставлял сквозную дыру в доме, диаметром не менее пяти метров. Революционная армия терпела сокрушительное поражение.

Духота заполнила воздух, словно проливной ливень рвался наружу и вот-вот был готов пролиться на землю. Вместе с тем, небо было чистое – ни единого облака. Стойкий запах озона возник из неоткуда. Отовсюду разнеслись громовые раскаты. Сотни молний ударили абсолютно синхронно, единым залпом и каждая из них попала четко по поставленной цели – одним махом все танки были уничтожены. Каждая машина пылала, а черный смог от пожаров заполонил собою улицы, каждый квартал, каждый проулок, каждую подворотню.

Воцарилась мертвецкая тишь, которую разбавлял хруст костра да легкий свист ветра.

Когда костры ещё не погасли, а я едкий дым всё продолжал расползаться, люди стали выходить из укрытий. Сначала показалась одинокая фигура щуплого паренька, совсем ещё юноши, с ржавым автоматом в руках; он высоко держал подбородок, вдыхая едкую гарь да наслаждаясь вкусом победы. Следом стали появляться ещё люди и глаза каждого с надеждой смотрели на небо, в бездонное пространство, откуда явилась нежданная помощь, откуда пришло спасение, откуда явилась вера, и уста каждого что-то шептали: слова благодарности, ропот мольбы, сдержанные возгласы радости… Все как один смотрели в небо, пытаясь отыскать там, на голубом небосклоне, лик своего спасителя.

«Единство, свобода, право! Единство – свобода! Да здравствует единство! Единство, единство, единство!» -надрывая голос, взор не отрывая от неба и подняв руки в сторону космоса, кричал паренек; это был тот самый, юный подросток, который выбрался с укрытия первым. Следом начали кричать про знамение, знаки исходящие свыше, про умысел Господа, о том, что Бог с ними, а потом, вновь стали кричать хорошо знакомый и понятный лозунг и все как один подняли руки вверх, в сторону неба, ввысь к незримому космосу и обращаясь к своим новым богам, стали кричать всего одно слово: «Единство!» Свобода и право остались за бортом сей революции.

Новые отряды собрались из уцелевших людей и вдохновленные победой над танками, они двинулись в новый штурм, в кавалерийскую атаку без лошадей, в крестовый поход за «единство». Несколько групп разбрелись в разные стороны и каждый квартал, небольшие отряды полнились новобранцами, пока огромные людские колоны не заполонили каждую улицу города. Переполненный гневом народ, несся в четырех направлениях: к зданию «Главного управления», к информационному центру, к застенкам темницы стоящей у побережья Невы, к резиденции Великого Князя.

Вдалеке продолжался блеск молний.

Вновь стали слышны выстрелы, взрывы становились все ближе, гомон людской сменился боевым кличем, зазвенел металл, захрустели кости, новая порция крови пролилась наземь. Черные отряды медленно отступали назад не в силах сдержать яростный натиск народа.

Он шел вперед, иногда оказываясь в гуще сражений, иногда средь революционного стада, а иногда абсолютно один. Двигался он словно заговоренный, не ведая страха, не зная преград, не испытывая ни йоты жалости, не обращая внимания на раненых, не слыша криков о помощи; он шел как тогда, когда наваждение девушкой с желтым зонтиком овладевало им полностью, он и теперь думал о ней, каждый свой шаг, каждый метр, каждую свою поступь он вспоминал её образ, тусклый силуэт её тела стоял перед ним, однако мираж сей, был весьма далеко и расплывался как солнечный луч за далеким морским горизонтом. Ноги двигались машинально, не ведая куда, в совсем неизвестном ему направлении и вроде без какой-либо цели, вот только что-то неведомое подсказывало ему маршрут, каждую поступь его наполняло смыслом, тело дышало безграничной энергией, а будущее казалось ясным и одновременно неопределенным. Он переступал трупы, обходил сгоревшие танки, вновь переступал трупы, обходил горы обугленных тел и вновь переступал мертвых; их были сотни, тысячи и среди них были: черные фигуры полиции, мужики с лопатами да топорами в руках, женщины с вилами, дети с камнями да палками, безоружные люди, простые прохожие…

Молнии продолжали сверкать, а грохот баталий стремительно восходил к своему апогею.

Пылали магазины, горели кафе, был разрушен «Васильев», огонь дотлевал в выбитых окнах борделя, пламенем был объят магазин игрушек с милой старушкой, а её пожилое тело валялось на полу пред дверьми магазина. Брошенные машины уже давно как сгорели и сейчас более напоминали обугленные пеньки после лесного пожара. В одной из сгоревших машин, он узнал тот самый черный Форд, который последние дни являлся как с под земли, а подле него, средь дороги, лежало бездыханное тело Якова. Чуть далее, лежало тело женщины обнимающее грудного ребенка, а растекшееся пятно бурячного цвета уже давно как застыло под ними. Под бордюром слева, валялось тело в черном костюме, топор торчал в голове его, а защитный шлем валялся в паре шагах. Следом лежали несколько тел с топорами в руках, фигуры их были хрупкие, совсем ещё дети. Далее ещё несколько трупов, застывшие кровавые пятна, вновь мертвецы, десятки, сотни безжизненных людских тел, вилы, топоры, лопаты, женщины, юноши, дети… Сгоревший танк по центру дороги, а из под его гусениц торчали десятки раздавленных рук да ног. Обезглавленное тело в черных доспехах лежало по центру дороги. В паре десятков шагов, стоял ещё один обугленный танк, а рядом, как кегли, валялся десяток фигур в непроницаемых темных забралах. С каждой поступью трупов становилось все больше и вереница сия тянулась к самому солнцу, которое медленно скрывалось за горизонтом.

Когда он достиг побережья Невы, взошел на мост и прошел в его центр, тогда пред глазами его, разом, возникли тысячи трупов: они слились в единый поток, прилипли друг к другу и сей мертвой массой плыли вперед по реке, виляя то влево, то вправо, подобно гигантской анаконде передвигающейся средь мутных вод Амазонки. Среди медленно плывущих трупов, он узнал своего друга детства – Леву Бронштейна.

Солнечный диск почти скрылся за горизонтом и вслед ему, по волнистой глади речной, тянулась тонкая желтая линия.

Воскресенье

Пыльный полумрак властвовал вокруг, когда глаза его отворились. Несмотря на внезапное пробуждение, тело его было бодрое. Однако сознание пыталось найти выход средь тернистых дебрей последних событий: он не помнил как попал сюда, не знал где находиться, не ведал сколько времени сейчас, не помнил что сегодня за день, он даже сомневался в истинности своего имени. Все события последней недели скомкались в плотный шар снега, в витиеватый клубок, память превратилась в одну из песчинок средь бесконечных дюн желтого океана и фрагменты минувшего, стали возникать совершенно внезапно, тут же меняя друг-друга: «Магазинчик наследство бессонница документы Главное управление дождь девушка желтый зонт черная кошка очередь кабинеты справки копии старик незнакомец бар Майк папка такси незнакомец кафе леденцы митинг Лева дождь такси черная кошка бар Надежда смерть незнакомец история утро такси черная