Русь - Виталий Манческо

Он сделал последний глоток чая, пустую чашку отставил в сторону и постарался включить безмолвный коробок: монгольский коммуникатор загорелся с первого раза. «Значит дело в зарядке было, всего навсего разрядился… работает коробок чертов, живой монгол слава богу!» -обрадовался Данила. Яркая голограмма возникла из маленького коробка, Данила провел по ней пальцами и голограмма увеличилась в размерах в два раза; тут же стали приходит сообщения и напоминания, одно за одним, их было пару десятков: поставщики, поставщики, Вера, ещё поставщики, Вера, напоминание о заказе, пару незнакомых номеров, ещё напоминание, снова Вера и одно, последнее сообщение, от Левы Бронштейна. Он начал планомерно открывать сообщения, бегло цепляя суть каждого: поставщики спрашивали о заказах и предлагали новый товар, в сообщениях Веры, было только указанно, что абонент пытался дозвониться до вас и звонков сих было ровно десять в течении одного дня – среды, а в последнем сообщении, от Левы было написано: «Выходи гулять, на наше старое место, в субботу, ровно к полудню!»

Он тут же захотел перезвонить Вере, справиться об её здоровье, узнать как дела и начал было уже набирать её номер, но тут же остановился, передумал и спрятал коробочку обратно в карман. «Лучше уж проведаю её, обещал же, вот и явлюсь… фруктов детишкам куплю, может подарки какие… Сюрприз сделаю!»

Когда он вышел в зал, там все было по-прежнему: Гриша стоял у стойки и любезничал с Лизой.

– Бери вон сырком закуси аль селедки куском! -предложила Лиза.

– Да сытый я Лизонька… сытый, -Гриша сделал небольшой глоток самогона, вытер рот рукавом и добавил: -Вот косой твоей с удовольствием закушу, даже облизать её рад буду!

– Точно умом-то тронулся, -помотала головой Лиза.

– Так точно – тронулся!.. Но только от тебя Лизонька, лишь от тебя.

Женщина ничего не ответила, лишь игриво цокнула, манерно отвернулась от своего воздыхателя и хотела было обратиться к Даниле, однако в этот самый момент, двери заведения отворились и через порог переступила нога человека. Это был молодой парень, возрастом до тридцати, одет он был в кожаное пальто коричневого цвета, серые брюки и новенькие блестящие туфли; его черные волосы были взъерошены, глаза воспалены, а пересохшие губы были похожи на потрескавшуюся от засухи почву.

– Добрый день, -пробормотал гость, -у вас леденцы есть в продаже?

– Русь что ли? -спросила Лиза.

– Она самая, она родненькая!

– Нема, -пожала плечами Лиза.

– Это плохо, плохо, очень плохо все это, очень-очень… -склонив голову начал шептать гость.

– Заказывать чё будете? -бросила в его сторону Лиза.

Гость помотал головой, развернулся и собрался было уже уходить, но стоя перед дверьми развернулся и вернулся к стойке бара.

– Налейте пожалуйста рома полтинник, -дрожащими губами обратился он к бармену, -только хорошего, самого лучшего давай… авось да попустит немного.

Лиза полезла на верхнюю полку, достала бутылку самого дорогого рома и до краев наполнила хрустальную рюмку. Одним махом гость осушил посуду, следом достал пачку денег, положил одну купюру на бар и молвил:

– Сдачи не надо. -Он развернулся и пошел к выходу, однако перед самыми дверьми вновь застыл и обернувшись в пол-оборота добавил: -Будут карамельки, пожалуйста оставьте немного, деньгами по сему поводу не обижу.

Сказав это, он опустил голову и вышел наружу. На долгую минуту, воцарилось молчание. За последние несколько дней Данила порядком насмотрелся на любителей сладостей, однако этот персонаж, чем-то напоминал его самого: по затылку его пробежались мурашки и он вздрогнул.

– Её-то сейчас часто спрашивают, -прервала тишину Лиза. -Нашли бы где брать её, Русь-то эту, обогатились бы барин!

Данила выдавил из себя кривую улыбку и молча помотал головой.

– Да лучше бы по сто граммов-то пили, чем леденцы лобызать си, -высказал предложение Гриша. -Бо сосут и сосут, сосут да бунтуют… сосунки дрянные!.. Никакой пользы от них.

– А тебе лишь бы выпить-то! -ухмыльнулась женщина.

Гриша пожал плечами, улыбнулся, допил остатки спиртного, вытер рот рукавом и пододвинул пустой стакан Лизе.

– Пойду-ка я Веру проведаю, узнаю как она там, -сказал Данила и коротко кивнув направился к выходу.

Однако едва он отворил двери, как в голове его стал звучать некий голос, он был знаком ему и в то же самое время, он был каким-то чужим, неродным, посторонним и уж совсем неразборчивым. Он отпустил ручку двери, глубоко вдохнул, помотал головой, потер оба виска и широко открыв глаза, посмотрел пред собой: неведомый голос исчез.

Гриша продолжал флиртовать с Лизой:

– Ну давай же Лизонька, дай косой твоей насладиться…

– Ой, дурачок же ты Гришка… ой дурачок-то, -улыбнувшись выдохнула Лиза.

– Я-то в долгу не останусь!.. Шоколадку тебе притащу, как ты любишь.

На пышных щеках Лизы образовался румянец, губы стеснительно улыбнулись, глаза постарались спрятаться, она повернула голову в пол-оборота и положив на ладонь заплетенную косу, представила её воздыхателю. Зрачки Гриши тут же расширились, дыхание участилось, а во рту его собралось вожделение. Одним махом он осушил остатки стакана, аккуратно притронулся к женской косе пальцами рук, понюхал её, мечтательно закрыл свои веки, ещё раз вдохнул её аромат, потом нежно поцеловал её, жадно облизал сплетенные волосы и выдохнул: «Кайф!»

Данила постарался отвести глаза в сторону, сдерживая смешок прикрыл рот рукой, быстро отворил двери бара и вышел на улицу.

Вера

Когда он оказался на улице, то мелкая морось по-прежнему продолжала лететь с серых туч, он открыл зонт и направился в сторону остановки трамвая.

Железный вагон, подъехал спустя пол-часа ожиданий. Внутри находились какие-то люди, но было их совсем уж немного, так что вагон казался скорее пустым. Спереди сидели несколько женщин, которые то и дело, с подозрением, оборачивались по сторонам; в центре сидело четыре студента и о чем-то весело гомонили, чуть далее обнималась влюбленная парочка, а в конце вагона, на самом заднем сиденье, подле окна, спал какой-то бездомный; шлейф от него тянулся весьма неприятный и Данила пошел в начало трамвая, где и уселся на одинокой скамье, прямо напротив подозрительных женщин. Колеса трамвая застучали об рельсы, морось усилилась, обернувшись полноценным дождем.

Голова его оперлась об трясущееся окно, взор устремился вперед, хмурые пейзажи стали мелькать пред глазами, а в сознание его вновь стали прокрадываться пришлые мысли: «Где та граница, та красная линия, невидимая черта, которая разделяет свободу и власть, любовь и ненависть, свет и тьму… Иль грань сия столь эфемерна, что пределы для каждого разные, что самая ничтожная крупица времени, способна изменить реальность сию, мир перевернуть с ног на голову, превратить его в зыбкий песок, в пыль застилающую космос, в хаотичный порядок материи… Да и способен ли проделать сей путь человек?.. Стать на дорогу познания и в одиночку, дойти до края её, уподобиться своим архитекторам, проникнуться замыслом их, достичь того же величия… ведь стоит сделать шаг в сторону, как тут же он сорвется с обрыва. Велики соблазны свободы, средь бескрайнего мира. Тогда выходит не прав я был – ошибался. И надо вести человека по узкой тропинке, огороженной двумя высокими стенами, дабы свет сиял лишь далеко впереди, указывая дорогу ему и зазывая своим теплым свечением. Но сколько времени продлиться сей путь?.. Вечность… он продлиться целую вечность. Ведь зачем куда-то спешить, коль цель стоит пред глазами, а исход банальный и скучный. Разве что, вселить веру в душу, наделить конец смыслом, дать человеку надежду. Вера – жестокое понятие… она ослепляет, лишает разума, перекладывает ответственность на другого. Надежда – единственный путь… она не скована никакими цепями и обитает лишь в бесконечном океане свободы, где новые волны рождают мечты. Так кому, тогда я помог… и помог ли вообще?.. Слепые в них я поселил надежды. Ведь