Ученица Злодея - Ханна Николь Мерер

Сэйдж заглянула ему через плечо, щекоча ухо дыханием, и у него искры брызнули из глаз. Те самые отвратительные искры, яркие и раздражающие, какие видишь, когда хорошенько получил по лицу.

– Правда? – Голубые глаза Сэйдж осмотрели голову на рисунке. – А мне кажется, они даже меньше нарисовали.

Солнце уже припекало, Сэйдж раскраснелась, на кончике носа проступили веснушки. Захотелось коснуться их пальцем. И это желание только усилилось, когда она покраснела ещё больше.

Кусая губы, Сэйдж по неведомым причинам развивала свою мысль:

– Не то чтобы у вас большая голова. Она вполне пропорциональна по отношению к телу, но оно тоже довольно… большое. – Она подавилась, и он тоже едва не подавился вслед за ней. – Не целиком, конечно! Откуда я знаю, что там с другими местами… большие ли они? Хотя, учитывая вашу комплекцию в целом, я бы предположила, что всё остальное тоже пропорционально в размере…

Татьянна улыбнулась в зеркальце, с помощью которого поправляла помаду.

– Эви, дорогая, лучше замолчи, пока не поздно.

Сэйдж взмахнула рукой и отползла подальше от Тристана – ровно этого ему и хотелось. Только раздражало, что руки чесались притянуть её к себе.

Хлестнул ветер, отбросив волосы со лба, Злодей вскинул руку, закрывая лицо, и посмотрел на вторую листовку – листовку Сэйдж.

Под словом «ПРЕСТУПНИЦА» было очень точное и красивое изображение Сэйдж. Тёмные кудри разлетались от лица во все стороны, словно художник поймал дуновение ветра. Губы изгибались, глаза сияли злорадством.

Это был самый красивый кошмар в его жизни.

Но список её преступлений подрос с прошлого раза.

ИЗМЕНА

ПОХИЩЕНИЕ

УГРОЗЫ КОРОНЕ

ПОСОБНИЧЕСТВО ВРАГУ

УЧЕНИЦА ЗЛОДЕЯ

Внезапно Сэйдж отобрала у него листовку. Посмотрела, широко распахнула глаза и, взвизгнув, прижала руку ко рту.

– Сэйдж… – успокаивающе начал Тристан.

Может быть, отдел внешних связей Маньяк-мэнора придумает какой-нибудь способ провести Сэйдж как пленницу, чтобы она смогла дальше жить нормальной жизнью в Реннедоне, когда всё это закончится, когда все кусочки встанут на свои места и она решит оставить позади Злодея и его дела. Сердце вдруг потяжелело вдвое и ухнуло вниз, но он проигнорировал это: виной всему была сухая булка. Правда, он ещё даже не откусил, но что с того.

Пушок взмыл выше, словно почуяв, что седокам хочется потеряться в небесах, но поток ветра не заглушил крика Сэйдж.

Тристан не особо разбирался в эмоциях. Он свои-то с трудом понимал, учитывая, как они ему не нравились. Но неужели девушка, которая привлекала практически всё его внимание до последней капли… подпрыгивала?

– Они… Они меня повысили!

Она не улыбалась – она просто сияла. Она будто излучала цвета: красный с губ и щёк, голубой из глаз, белый, сверкающий в косе и опускающийся на гладкую кожу.

Может, ещё листовок напечатать?

Блэйд расслабил руки на поводьях и наклонился, чтобы прочитать листовку, которую протянула ему Сэйдж.

– Ученица, да? Очень официально. Честно, давно пора. В последнее время ты делаешь куда больше, чем полагается простой ассистентке.

– Ты прав, – самодовольно заявила она и прижала к себе листовку, когда к ней потянулась Клэр. – Только не порви, – предупредила она и отдала плакатик.

Сестра саркастически подняла тёмную бровь.

– Только об этом и мечтаю. – Она хмыкнула и снова подняла взгляд на Эви. – Художник будто влюбился в тебя.

– Там внизу написано имя художника? – не подумав, влез Тристан.

– Да, вот тут, в углу, – ответила Клэр.

Тристан отобрал у неё листовку, и пергамент надорвался. Сэйдж сердито вскрикнула, а Злодей сухо произнёс:

– Расспрошу его насчёт своей головы.

Сэйдж одарила его убийственным взглядом, отняла свою листовку и прижала к груди.

– Так здорово! Я теперь почти на вашем уровне!

Тристан усмехнулся – сейчас ему было весело, но он знал, что совсем скоро на место этого чувства придёт ужас, стоит только осознать всё происходящее. Но пока что он решил порадоваться.

– Ещё нет, Сэйдж.

Хотя он понимал, что она заслужила и этот титул, и ещё много чего.

– Ты пока всего лишь ученица, – продолжал он. – До злодейки тебе ещё учиться и учиться.

Глава 57

Эви

– Прибыли, – сказала Бекки. – Форт моей семьи.

Только вот вокруг не виднелось никаких крепостей, лишь пустая опушка Орехового леса, тонущая в тумане. Все в молчании озирались. На обычно невыразительном лице босса проступил скепсис. Эви просто моргала, ожидая, как что-нибудь появится из тумана, но этого не случилось. Неужели Бекки сыграла с ними шутку?

Блэйд первым нарушил молчание.

– А тут очень миленько, они молодцы.

Все застонали.

Не обращая на них внимания, Бекки направилась вперёд, доставая из кармана золотой ключ, повернула его в полной пустоте и замерла в ожидании… чего-то.

– Очки Ребекки показывают что-то своё? Там ничего нет. – Татьянна обеспокоенно всматривалась вперёд, её длинные пальцы засветились – она была готова колдовать при необходимости.

Блэйд скрестил руки и зашипел:

– А давайте просто дадим ей возможность собраться? Только наших комментариев ей не хватало. Вы что, не видите, как ей страшно?

Эви видела: плечи Бекки едва заметно дрожали вместе с поднятой рукой. У Эви сжалось от нежности сердце, она бросилась вперёд и ласково коснулась плеча Бекки.

– А помнишь, что я тебе сказала в первый день?

Округлив глаза, Бекки задумалась над этим вопросом.

– Что тебе приятно познакомиться и что тебе хочется, чтобы мы стали подругами?

Эви улыбнулась:

– А ещё?

– Больше ничего не помню. После «подруг» я не слушала.

Эви вздохнула.

– Я сказала, что ты выглядишь пугающей и владеющей собой. Твоя семья, какой бы она ни была, этого у тебя не отнимет. Ты владеешь собой. А что ещё важнее, ты не одна.

Эви всё равно видела страх, когда Бекки расправила плечи и подняла ключ. Это восхищало Сэйдж, потому что перед ней была не бездумная смелость, которая города берёт, – это было признание страха, живущего в сердце, в разуме. Бекки двигалась вперёд вместе со своим страхом, зная, что она ему не подвластна.

Ребекка Эрринг – а скорее Ребекка Фортис? – шла вперёд, не поворачивая ключ, а вонзая его в пустоту.

И тут мир вокруг раскололся.

Глава 58

Бекки

Ребекка Эриания Фортис никогда не любила пустоши.

Но сейчас ей казалось, что лучше бы ей оказаться там, а не здесь – в семейном форте, в месте, куда она надеялась никогда не возвращаться. У неё за спиной охали и ахали,