Оракул с Уолл-стрит 8 - Алим Онербекович Тыналин

class="p1">К зданию подъехал элегантный черный «Паккард», из которого вышел мужчина в дорогом пальто. Высокий, лет сорока пяти, седеющие волосы, вполне подходящий под описание «мистера Вольфа», которое дал О’Мэлли типограф Медичи.

Мужчина провел в здании около часа, затем вышел и уехал в том же автомобиле. Слишком короткая встреча для обычных деловых переговоров, но идеальная продолжительность для передачи информации или получения инструкций.

Вечером я снова встретился с «мистером Смитом» в той же «Морской таверне» у причала. Моему правительственному информатору не нравилось, когда его беспокоили дважды за неделю, но очередные пятьсот долларов успокоили его недовольство.

— Барух? — Смит нахмурился, услышав мой вопрос. — Что конкретно вас интересует?

— Его влияние на правительственную политику. Кого он лоббирует, какие идеи продвигает.

— Ну, официально он консультирует по экономическим вопросам. Но последнее время активно пропагандирует идею более тесного сотрудничества с Европой.

— В каком смысле?

— Совместные промышленные стандарты, объединенная торговая политика, общие подходы к регулированию рынков. — Смит отпил из кружки пива. — Министр торговли в восторге от его предложений.

— А оппозиция есть?

— Некоторые сенаторы выражают сомнения. Говорят о потере экономического суверенитета. Но Барух очень убедителен. Он ведь национальный герой, советник президентов.

Именно в этом проблема. Репутация Баруха настолько безупречна, что его рекомендации принимались без серьезной критической проверки.

— Смит, а не замечали ли вы изменений в его позиции за последние месяцы?

— Теперь, когда вы спрашиваете… Да, был один странный эпизод. В марте Барух выступал против законопроекта об облегчении иностранных инвестиций. А в мае внезапно стал его поддерживать.

— Объяснения?

— Сказал, что получил дополнительную экономическую информацию, которая изменила его мнение. Но никто не знает, откуда эта информация.

Вернувшись домой поздним вечером, я сел за стол с блокнотом и начал анализировать собранные данные. Картина складывалась тревожная, но не однозначная.

С одной стороны встречи с европейскими банкирами, инвестиции в германские корпорации, изменение политических взглядов, продвижение идей, выгодных альянсу.

С другой стороны возможно, что Барух действовал из искренних убеждений, считая международное сотрудничество полезным для Америки.

Но визит мистера Вольфа склонял чашу весов в сторону первого варианта.

Я взял лист бумаги и начал составлять план проверочной операции. Нужно выяснить, на чьей стороне играет Барнард Барух. Сделать это, не раскрывая собственных карт.

Потому что если влиятельный советник правительства предал страну, он не остановится перед устранением тех, кто угрожает разоблачением.

А если он невиновен, то обвинения могли разрушить мою собственную репутацию и карьеру.

Есть что-то почти театральное в планировании предательства друга. Особенно когда не знаешь наверняка, предатель он или нет. Сидя за столом с чистым листом бумаги, я чувствовал себя драматургом, сочиняющим пьесу с заранее неизвестной развязкой.

План родился из простой мысли: если Барух действительно работает с альянсом, он не устоит перед соблазном передать по-настоящему ценную информацию. А если нет, моя репутация параноика будет заслужена, но по крайней мере я буду спать спокойно.

На следующий день в офисе я первым делом вызвал Бейкера.

— Чарльз, — сказал я старому товарищу, который разбирал почту в приемной. — Мне нужна услуга деликатного свойства.

Он вошел с блокнотом наготове, как всегда готовый записать очередное безумие, которое я выдавал за гениальность.

— Слушаю, Уильям.

— Я недавно узнал, что на Хестер-стрит есть такая типография Медичи. Там печатают, скажем так, особо качественные визитки для особо взыскательных клиентов.

— Они специализируются на нестандартных заказах? — Бейкер поднял бровь с выражением человека, привыкшего к странностям жизни.

— Именно. Мне нужно, чтобы они изготовили документ. Очень официальный, очень секретный и очень убедительный документ.

Я достал из ящика стола несколько образцов правительственных бланков, которые накопились за годы работы с различными ведомствами. Министерство торговли, военное ведомство, казначейство, целая коллекция американской бюрократической эстетики.

— Видишь этот бланк военного ведомства? — показал я Бейкеру letterhead с орлом и звездами. — Нужно изготовить точную копию, но с одной особенностью. Серийный номер должен быть уникальным — XB-7749–1929. Запомни эти цифры.

Бейкер записал номер:

— А содержание документа?

— Секретный меморандум о разработке нового авиационного двигателя. — Я начал диктовать, расхаживая по кабинету. — «Конфиденциально. Только для лиц с допуском уровня А. Проект Thunderbird показал выдающиеся результаты испытаний. Новый двигатель превосходит германские образцы Junkers по мощности на тридцать процентов, по расходу топлива — на двадцать пять процентов».

— Thunderbird? — Бейкер скептически взглянул на меня. — Звучит как название индейского тотема.

— Именно поэтому выбрал. Если кто-то попробует проверить существование проекта с таким именем, военные подумают, что речь идет о каком-то фольклорном исследовании. — Я самодовольно улыбнулся собственной хитрости. — Продолжаю диктовать. «Особенности конструкции: использование нового сплава алюминия с добавкой молибдена, разработанного в лабораториях Массачусетского технологического института. Предварительные расчеты показывают возможность увеличения скорости до двухсот миль в час».

— Молибден? — Бейкер поморщился. — А что это такое?

— Понятия не имею. Но звучит достаточно научно, чтобы произвести впечатление на европейских инженеров. — Я продолжил диктовать технические детали, половину из которых выдумывал на ходу, а вторую половину вспоминал из научно-популярных статей.

Финальным штрихом стала дата. Документ пометили прошлой неделей, и поставили подпись вымышленного полковника Джеймса Митчелла, «руководителя отдела перспективных разработок».

— Чарльз, когда документ будет готов, сделай еще одну вещь. Договорись с О’Мэлли, пусть его люди будут готовы к наблюдению за Барухом. Аккуратно, без лишнего шума. Если мой план сработает, нам нужно будет отследить, куда пойдет информация.

— А если план не сработает?

— Тогда я должен принести Барнарду Баруху извинения и, возможно, объяснения по поводу моего странного поведения в последнее время.

Бейкер собрался уходить, но остановился у двери:

— Уильям, а если окажется, что он действительно работает с немцами?

Я откинулся в кресле, размышляя над вопросом. Если Барух предатель, это означало, что человек, которого я считал союзником, с самого начала играл против американских интересов. Если нет, значит, я становлюсь слишком подозрительным даже для финансового мира Нью-Йорка, что тоже тревожный симптом.

— Тогда, Чарльз, нам придется решить, что важнее, старая дружба или национальная безопасность.

После ухода Бейкера я остался наедине с планом, который казался одновременно гениальным и безумным. В мире финансов подобные проверочные операции обычное дело.

Банки постоянно тестируют лояльность сотрудников, подбрасывая ложную информацию и отслеживая утечки. Но проверять таким образом одного из самых влиятельных людей страны равносильно игре с динамитом в пороховом погребе.

Впрочем, как говорил старый Натан Ротшильд: «Время