Оракул с Уолл-стрит 8 - Алим Онербекович Тыналин

— А поведение Баруха после встречи?

— Тут становится еще интереснее. Через час после отъезда европейца Барух покинул офис и поехал не домой, а в Western Union на Бродвее. Отправил телеграмму. Мой человек не смог подобраться достаточно близко, чтобы прочитать текст, но видел, что адрес международный.

Телеграмма в Европу сразу после встречи с возможным агентом альянса. Совпадение выглядело слишком подозрительным, чтобы им быть.

На следующий день картина повторилась с небольшими вариациями. О’Мэлли доложил о второй встрече, на этот раз в отеле «Астор», в приватном обеденном зале.

— Та же длительность? — спросил я.

— Чуть дольше. Сорок пять минут. И на этот раз мой человек заметил кое-что еще. Когда европеец уходил, он нес не только портфель, но и свернутые чертежи.

— Чертежи?

— Длинные листы бумаги, свернутые в трубку. Именно так выглядят технические схемы или инженерные планы.

Я откинулся в кресле, чувствуя тяжесть в груди. Если Барух действительно передавал техническую документацию, пусть даже поддельную, европейским агентам, это означало предательство в самом прямом смысле слова.

— О’Мэлли, а что насчет обратного наблюдения? Барух не заметил слежки?

— Мои ребята знают свое дело. Но… — ирландец помялся, — кое-что настораживает. Вчера вечером Барух совершил странную прогулку.

— В каком смысле странную?

— Вышел из дома в девять вечера, прошелся по Центральному парку, сделал несколько кругов вокруг пруда, постоял у скамейки минут десять, а потом вернулся домой. Как будто проверял, не следит ли за ним кто-то.

Это могло означать два варианта. Дибо Барух заподозрил слежку, либо его научили элементарным приемам конспирации. Оба варианта указывали на то, что влиятельный финансист ведет двойную игру.

Третий день принес окончательное подтверждение моих худших подозрений. О’Мэлли ворвался в кабинет с выражением человека, который видел нечто из ряда вон выходящее.

— Босс, у нас проблема. Барух встретился с европейцем третий раз за три дня. Но на этот раз в совершенно другом месте.

— Где?

— В доках. Причал номер семнадцать, рядом с грузовым пароходом «Гамбург». Встреча длилась всего пятнадцать минут, но мой человек видел, как европеец передал Баруху конверт, а тот в ответ дал ему папку с документами.

Доки. Место, где происходят самые секретные операции, где шум портовых кранов заглушает разговоры, а постоянное движение людей и грузов делает наблюдение почти невозможным.

— А что с пароходом «Гамбург»?

— Отплывает завтра утром. Направление Гамбург с заходом в Саутгемптон.

Все складывалось в законченную картину. Барух передавал информацию европейскому агенту, тот грузил ее на пароход, идущий прямиком в логово альянса. Моя поддельная разработка авиационного двигателя, скорее всего, уже лежала в чемодане, готовая к отправке германским инженерам.

Я встал и подошел к окну, глядя на вечерний Манхэттен. Огни небоскребов мерцали в сумерках, как звезды упавшей с неба американской мечты.

Барнард Барух, человек, которого я считал патриотом и союзником, оказался предателем. Человек, который давал советы президентам и формировал экономическую политику страны, продавал американские секреты потенциальным врагам.

— О’Мэлли, — сказал я, не оборачиваясь от окна, — завтра прекращаем наблюдение. У нас достаточно информации.

— А что дальше, босс?

Что дальше? Обвинить одного из самых уважаемых людей Америки в государственной измене на основании трехдневного наблюдения? Передать информацию властям и надеяться, что они поверят молодому финансисту больше, чем национальному герою?

Или встретиться с Барухом лицом к лицу и выяснить правду из первых рук?

— Дальше, О’Мэлли, я буду делать то, что должен был сделать с самого начала. Поговорю с Барухом честно и прямо. Потому что даже предатели иногда заслуживают шанса объясниться.

Впрочем, в глубине души я уже знал, что объяснений не будет. Слишком много совпадений, слишком четкая схема, слишком профессиональная работа. Барнард Барух играл не на той стороне.

А это означало, что в войне за экономическое будущее Америки я потерял не просто союзника. Я обнаружил врага там, где меньше всего ожидал его найти.

Звонок раздался в половине седьмого утра. Голос на другом конце провода принадлежал Джимми Коллинзу, моему человеку в администрации доков, ирландцу с феноменальной памятью на документы и не менее феноменальной жаждой легких денег.

— Мистер Стерлинг? — его голос звучал возбужденно. — У меня информация, которая вас заинтересует. О том пароходе «Бремен».

«Бремен», а не «Гамбург». Значит, груз перегрузили на другое судно. Классический прием для сокрытия следов.

— Слушаю внимательно, Джимми.

— Вчера поздно вечером пароход получил внеочередное разрешение на срочную отправку. Обычно такие разрешения выдаются только для медицинских грузов или дипломатической почты.

— А что в манифесте?

— Вот тут и начинается самое интересное. Официально промышленное оборудование и техническая документация для германской машиностроительной компании. Но я видел, как грузили. Никакого оборудования там не было.

— То есть?

— Металлические ящики небольшого размера и кожаные портфели. Много портфелей. Сопровождал груз тот самый элегантный джентльмен, который последние дни крутился возле причалов.

Мистер Вольф лично контролировал отправку. Это означало, что груз действительно ценный, настолько ценный, что европейский агент не доверил его обычным процедурам.

— Когда отплытие?

— Через два часа. В девять утра. Прямой рейс до Гамбурга с заходом в Саутгемптон.

Я повесил трубку и несколько минут сидел в кресле, обдумывая ситуацию. Поддельная информация о проекте Thunderbird уже упакована и готова к отправке в Германию. Если Барух невиновен, почему документ попал в руки европейских агентов именно через сутки после нашей встречи в клубе?

Совпадения в разведывательной работе случаются реже, чем честные политики.

Я взял телефонную трубку и набрал номер офиса Баруха. Секретарша ответила после второго гудка, голос молодой женщины, профессионально вежливый.

— Офис мистера Баруха, чем могу помочь?

— Говорит Уильям Стерлинг. Мне необходимо встретиться с мистером Барухом сегодня. Вопрос крайне срочный.

— Позвольте проверить расписание… Мистер Барух свободен в два часа дня. Подойдет ли вам это время?

— Прекрасно. Скажите ему, что речь идет о наших общих интересах в области международного сотрудничества.

Формулировка выбрана не случайно. Если Барух действительно работает с альянсом, он поймет намек. Если нет, сочтет это обычной деловой встречей.

До двух часов дня оставалось достаточно времени, чтобы подготовиться к самому неприятному разговору в моей карьере. Обвинить в предательстве человека, которого уважаешь, задача не из легких. Особенно когда доказательства основаны на собственной провокации.

Я открыл сейф и достал копию поддельного документа о проекте Thunderbird. Если Барух действительно передал информацию европейцам,