Простые истины - Андрей Александрович Васильев

— Правильно-правильно, — поддакнула из коридора Елена, — творят что хотят.

— И тебе достанется, — пообещал девушке Францев. — Думаешь, стороной гроза обойдет? Даже не рассчитывай. Тебе Свешников очень и очень странный кулон, изъятый у умершей ни с того ни с сего девятнадцатилетней девушки когда передал? Неделю назад. И где отчет?

— Пойду к себе, — сообщила всем Ревина. — Я так-то на секундочку выбралась из кабинета, работы же полно.

— Есть на свете справедливость, — сообщил Славян Олегу. — Не нам одним прилетело.

— Так, что стоим? — тут же рыкнул на него начальник. — Держи ключи, заводи чудовище. Кстати — когда уже нашу машину вернут?

— Да вы чего? — уставился на него Баженов. — Только отогнал! Недели полторы ждать, а то и больше. С нас автосервису навар невелик, потому спешить не станут.

— Полторы — это еще ничего, — неожиданно спокойно заметил Аркадий Николаевич. — Вот при старой власти, после Олимпиады, мы как-то нашу «копейку» в Щелково на СТО ставили, так ее там месяц мурыжили. Причем никто так и не понял, что именно в ней починили. Правда, после она еще года два, наверное, пробегала.

После начальник вручил Олегу подписанные документы, велев их отдать Морозову, и с тем отбыл. Ну а Ровнин направился наверх исполнять поручение начальства.

Саша сидел за столом, водил точильным камнем по лезвию ножа и что-то мурлыкал себе под нос.

— А, Олежка, — отвлекшись от медитативного занятия, глянул он на вошедшего в кабинет юношу. — Я уж заждался.

— Транспорт, — не стал выдумывать новую отмазку Ровнин. — Ну и Славян, который быстро собраться никогда не может.

— В первое не очень верю, ибо банально и избито, а вот во второе — сразу и полностью. — Морозов положил точильный камень на стол, красиво крутанул нож пальцами и отточенным движением поместил его в ножны. — Все, выдвигаемся. Савва, ты за старшего в лавке остаешься.

— Не вопрос, — отозвался лежащий на диване и смотрящий в потолок Свешников. — Я настоящий гений по части того, как оставаться дома.

— Кого на этот раз цитируешь? — уточнил Саша.

— Генри Дэвид Торо, — ответил Савва.

— А это кто? — заинтересовался Олег, протягивая Морозову бумаги. — Вот, Командор велел отдать.

— Писатель, философ и журналист конца девятнадцатого века, — пояснил Свешников. — И еще анархист, что для Америки несвойственно. Под конец жизни так его все достало, что он вообще ушел в лес, лишь бы людей не видеть. Короче, интересный был дядька.

— И что, он так и обитал до конца своих дней в лесу? — проявил любопытство и Морозов.

— Не, — потянулся Савва. — До него налоговики добрались, мол, он давно подати не платит, и в тюрьму засадили.

— Эти могут, — признал Саша, изучавший документы. — Упорные ребята, если им нужно, хоть в извергающемся вулкане тебя найдут. Так, еще вот это все по конвертам распихай и их надпиши, что кому. Олежка, как вернемся, развезешь их по адресам.

— Да блин, — поморщился юноша, — почему я?

— Потому что ты среди нас кто? Младший. Верно?

— Верно.

— А значит — что?

Отвечать Ровнин не стал, понимая, что смысла в том нет, поскольку все на самом деле так. Ну а фраз вроде «Да когда уже придет новичок и станет стрелочником?» в отделе вообще не произносили, поскольку кадровое пополнение означало только одно — из состава выбыл кто-то из ветеранов.

За то недолгое время, что юноша провел в здании, снег, как и накануне, превратился в дождь, причем довольно сильный и очень холодный, который звучно забарабанил по жесткой коже «косухи».

— Хуже нет межсезонья, — проворчал Морозов, поднимая воротник куртки. — Одно утешает — в родном Петербурге в эту пору еще хреновее. Там с Финского залива так поддувает, что света белого не видно.

— А ты из Питера? — удивился Олег. — Я не знал.

— Не совсем, — открывая дверь микроавтобуса, произнес Саша. — Я, вообще-то, родом из города воинской славы Луги, который расположен так, что от него аккурат ровное расстояние до Питера и Пскова. Но учился в северной столице, потому, пожалуй, наверное, можно меня называть петербуржцем.

— А как сюда попал? — забираясь в салон, уточнил Ровнин. — Не по распределению же?

— Судьба, — глянув на него, а после подмигнув, ответил Морозов. — Как и у нас всех, включая тебя. Я вообще, знаешь ли, фаталист по своей натуре. Чему быть — тому не миновать и так далее. Ну давай, заведись. Я очень не хочу сегодня кататься по Москве своим ходом! Слишком в ней сыро и серо.

Микроавтобус, к которому обращался оперативник, немного почихал, порычал, конвульсивно подергался, но в результате выполнил пожелание того, кто сидел за рулем.

— Все, можно выдыхать, — сообщил Саша коллеге. — Передвигаемся как белые люди!

— Теперь главное, чтобы он там, откуда мы после поедем, завелся, — проницательно подметил Олег.

— Типун тебе на твой длинный язык, Ровнин! — возмутился заместитель Францева. — Кто же такое вслух произносит?

То ли по причине плохой погоды, то ли еще почему, но машин на улицах города нынче было немного, что очень порадовало Сашу.

— Доберемся быстро, — заверил он спутника, когда машина покинула обычно стоящий в пробках центр. — Глядишь, и на месте особо не задержимся, а то ведь мне еще с бумагами надо поработать. Францев совсем зашился, а отчетность никто не отменял. Не сдадим вовремя — по шапке прилетит, да еще и премии лишат.

— Неважно, что на самом деле на улице делается, главное, чтобы отчет показывал позитивную динамику, — припомнил Олег слова своего бывшего начальника еще из того, саратовского прошлого.

— Отлично сказано, — одобрительно кивнул Морозов, — жизненно. А вообще ходят слухи, что скоро все эти бумажные мучения закончатся. Мне один знакомый из сто шестого рассказывал, а у них начальник аж с самим замминистра то ли в дружбе давней, то ли вообще в родстве. Вроде как принято решение, что везде, не только в министерстве и придворных ОВД, а даже совсем на периферии, начнут все компьютеризировать, в том числе и сдачу отчетности.