Плюшевый: глава - Сергей Александрович Плотников

Я утешал себя тем, что если за какой-то месяц с небольшим все пойдет прахом — значит, организатор из меня никудышный и туда всему и дорога. А если организатор я нормальный и исполнителей подобрал хороших, то уж столько-то они без меня продержатся!

Вроде бы, без меня дела шли нормально, но, конечно, меня крайне раздражало, что вместо того, чтобы оттачивать работу наших станков, расширять производство и договариваться об аренде или покупке земли вблизи железных рудников на землях графа Бартса (были у меня такие планы), я кормлю комаров, пропитываюсь дымом из-за ночевки у костра и натираю седлом мозоли на заднице.

Графство Флитлин обширно. У Коннахов полтора десятка деревень, и стандартный инспекционный объезд длится от двух недель до месяца — если вдруг возникает какая-то задержка. У Флитлина с его тремя десятками деревень поездка и сама по себе, без дополнительных задач, грозила затянуться на пару месяцев. А тут еще постоянно всплывали сюрпризы! Например, одна из этих деревень, с постоянной ярмаркой и даже крепостными стенами, больше походила на небольшой городок, еще две мало уступали ей размерами.

Я был изрядно удивлен, что при наличии таких богатых владений Флитлин в принципе начинает испытывать недостаток в деньгах. Однако расспросы показали, что доход графа с этих богатых деревень был как бы не ниже, чем с бедных! В них, видите ли, многие жители жили торговлей и ремеслами, а налог платили только с распаханного поля — которое держали минимальным и только потому, что этой самой торговлей и ремеслами полностью было не прожить: не хватало устойчивого рынка сбыта.

Однако! Реформа налогообложения явно назрела!

Однако возможность такой реформы упиралась в явный недостаток наличных денег: серебра на руках у населения попросту не хватало, а медные монеты подделывались чуть ли не на коленке.

Над этим стоило поработать, но — потом. Пока передо мной стояла задача разобраться, кто и почему вредит Флитлину.

Дело оказалось и сложнее, и проще чем я думал.

Крестьяне, разумеется, не горели желанием откровенничать — хоть с посторонним феодалом в моем лице, хоть с представителями собственного графа (Флитлин, разумеется, отправил с нами нескольких своих людей). Особенно они не хотели вдаваться в подробности о графских сборщиках налогов, исчезнувших в их краях. Однако Уорен Плессен отлично себя показал, все-таки уболтав несколько человек.

И вот что они рассказали.

Нет, конкретно никто не видел, как именно и кто убивал и грабил этих самых сборщиков — еще бы! Максимум, чего Уорену удалось добиться (что характерно, в основном, от молоденьких девушек!), это следующий факт: в нескольких деревнях на постой останавливался отряд наемников, судя по всему, довольно удачливых — хорошо одетых и сорящих деньгами. А за главного у них был человек в доспехах, покрытых черным чехлом. Причем не просто в кольчуге или даже не в кольчуге с нагрудником — нет, в полном доспехе, литом, и спереди, и сзади сплошной металл.

— Надо же, — сказал я. — Это как это под чехлом рассмотрели доспехи?

Уоррен пожал плечами.

— Вот не знаю, господин. Но рассказывали так. Впрочем, та подавальщица в таверне… Очень может быть, что она совсем близко к тому проезжему была, а то и видела, что у него под доспехом!

— Вообще доспех меня очень интересует, — проговорил я раздумчиво. — Я знаю, что наемники, особенно те, что не прошли обучение в Школах или вылетели раньше второго ранга, покупают кольчуги и нагрудники. Еще их же носит городская стража. Однако в шайках наемников главари обычно выпускники Школ — просто потому, что они самые сильные. И они редко носят доспехи. А этот — носит.

— Такие доспехи делают для императорской гвардии, — сказал Фиен, нахмурившись. — Но гвардейцы их не покрывают, а оставляют на виду. Покрытый доспех — признак ренегата. Дезертира, если угодно.

— В смысле? — спросил я. — Зачем вообще светить доспехом, если ты изменил императору и ушел из гвардии?

— Говорят, техника одной из имперских школ, сродни технике Школы Ручья, позволяет превращать эти доспехи в нечто особенное, непобедимый щит, который может пробить разве что Великий мастер, и то не всякий, — объяснил Фиен.

— Ну допустим, а зачем прятать, расписываясь в том, что ты ренегат? Не проще ли носить на виду?

— Если такой боец носит имперский доспех открыто без императорского мандата, то Гвардия не пожалеет сил, а достанет изменника. А если прячет — то в некоторых случаях его не станут сильно преследовать.

— В каких некоторых случаях?

— Сам точно не знаю, — Фиен развел руками. — Вроде как иногда такие бойцы бывают не дезертирами, а более-менее полюбовно ушедшими — Гвардия особенно своих секретов не раскрывает. Официально считается, что по доброй воле Императора не покидают, разве только когда уже совсем не могут сражаться по возрасту или из-за ран.

Я хмыкнул.

— А такой боец может быть дезертиром лишь по названию? Вроде бы и дезертир, а на самом деле отправлен на тайную миссию, которую Император или командиры Гвардии по какой-то причине не хотят афишировать?

— Такие версии высказывались, — чуть улыбнулся Фиен.

Об этом доспешном бойце, впрочем, говорили не во всех деревнях — а мы посетили многие. Отдельно заехали полюбоваться на залитые земли, откуда вода только-только сходила в конце июля. Посмотрели на плотину — там уже можно было пройти, если не боишься замочить ноги.

— Ты что-нибудь понимаешь в этом? — спросил Фиен после того, как я, взяв на всякий случай двоих учеников в сопровождение, облазил полуразмытую дамбу.

— Мало что, — сказал я. — Но одно вижу: рабочие графа Флитлина свои обязанности исполняли, дамба подновлялась каждый год. Он не соврал. Значит, с шансами ее все-таки разрушили. И это… хорошо укладывается в другие улики.

Я достал из кармана и показал Фиену медный перстень, который нашел позапрошлой зимой в Йермском руднике. Нет, я не таскал его с собой все это время, но на расследование взял — как чувствовал.

— Йермский рудник — тоже часть истории? — спросил Фиен. И тут же, разумеется, достроил цепочку: — Императорский цензор? Это он распоряжается инженерами… и бойцом, который якобы ренегат.

— Рад, что ты тоже так думаешь, — сказал я. — То есть не рад, но приятно, что я еще не спятил и способен рассуждать… — я чуть было не сказал «на старости лет», но вовремя исправился: — После пяти недель в седле! И кстати говоря, звездочета из Лидаса тоже мог цензор направить… Хотя тут уже сложнее проверить. Ну что, дядя Фиен. Я думаю, тебе стоит вернуться домой.

— А ты?

— А я отправлюсь в Тверн.

Фиен поджал