На Литовской земле - Борис Владимирович Сапожников

— Через ландгофмейстера можно и у шведского короля людей попросить, — добавил Януш Радзивилл. — Не так как это сделал царь Василий, — вежливый кивок в мою сторону, на который я ответил таким же, — он ведь в отчаянном положении находился в отличие от нас. А Каролус Шведский уж точно согласится подкинуть нам солдат, лишь бы ослабить своего верного врага, Жигимонта, чтобы тот и думать забыл о претензиях на шведскую корону.

— Он может не только золота за них захотеть, — напомнил о себе я. — Я ведь вёл переговоры с генералом Делагарди о помощи, и первым делом тот сообщал, что его королю нужны земли.

— Шведская земля худа и не родит доброго хлеба, — кивнул Острожский, — потому её и нужно много, чтобы прокормить народ и армию. Конечно, Каролус Шведский захочет отщипнуть кусок пожирнее, но пускай накидывается на коронные земли в бывших Инфлянтах, Литву же оставит в покое.

— Думаете, Иван Константиныч, — не без иронии обратился к нему Сапега, — он остановится только на Инфлянтах и не захочет большего?

— Быть может, и нет, — согласился Острожский, — однако даст он нам солдат для борьбы с Жигимонтом или нет, на его решение о новом вторжении это никак не повлияет, Лев Иваныч.

— Тогда, — решил я, — переговорам с Карлом Шведским быть, но обещать ему за солдат нужно только деньги, а также дружественный нейтралитет в случае его новой войны с Польшей.

— Вы так с нами совсем ополячитесь, Михал Васильич, — рассмеялся князь Радзивилл-Сиротка, и я был уверен, что имя моё на сей раз он исказил намеренно. — Скоро от вас и латыни удивляться перестанем.

Вот за такими разговорами и прошёл остаток пира. Поспать нам тогда удалось лишь пару часов. Следующим утром армия покинула Гродно и потянулась обратно в виленский лагерь.

[1]Врагами литовского народа (лат.), по аналогии с hostes populi Romani — «враги римского народа»

[2] Народной легализации (лат.)

[3] Реестровое казачество или приписное казачество, Реестровые казаки, Регистровые казаки — часть казаков Поднепровья, принятых Речью посполитой на государственную военную службу для организации охраны и обороны южных границ польско-литовского государства и выполнения полицейских функций

[4] Сделал тот, кому выгодно (лат.)

[5] 25 марта

[6] 24 августа

[7] 14 сентября

[8] 20 июля

[9]Высшим органом власти в Прусском герцогстве был совет оберратов, состоящий из ландгофмейстера, обер-бурграфа, обер-маршала и канцлера. В обязанности ландгофмейстера входил сбор налогов и надзор за военной палатой. В ведении обер-бурграфа находились доменные земли. Обер-маршал управлял двором монарха и замещал ландгофмейстера в его отсутствие. В ведении канцлера находился суд, а также школьная и церковная политика

Глава 14

Тяжкая ноша

Верно говорят, тяжела шапка Мономаха. Давит на плечи, даже если её не носить. Интересно, каково моему царственному дядюшке, ведь у него-то груз забот побольше моего выхолит. Мне есть на кого опереться, мы повязаны со всеми этими Радзивиллами, Сапегой, Острожским и Ходкевичем, всех нас ждёт плаха, если верх возьмёт Жигимонт. Наверное, у меня ещё есть шансы выжить, постригут в монахи и отправят в Москву или же посадят под замок до тех пор, пока дело с моей Родиной не решится так или иначе. А вот магнатам ни опалой ни банницией уже не отделаться — их ждёт топор палача, потому что земли их уже поделены между сторонниками короля и теми, кто остался в Литве ему верен. Поэтому никто из них не станет за спинами остальных сговариваться с Жигимонтом, все понимали — не поможет.

Однако всё равно бремя правления тяжкой ношей легло на мои плечи. Командовать армией куда проще, хотя и там есть свои сложности, однако всё равно они неизмеримо меньше, нежели в мирной жизни.

А ещё мне приходилось через два дня на третий встречаться с крайне неприятным и порой мне людьми. Первым был, конечно же, Александр Юзеф Лисовский, однако тот, получив приказ вместе со своими людьми находился в постоянном загоне, как говорили в Литве, преследуя отступающее коронное войско, вырезая фуражиров и нападая на отставшие отряды. Действовали лисовчики с привычной им безжалостностью, оставляя после себя только покойников. Но одним лишь Лисовским не особо приятные личности, с которыми пришлось беседовать, не ограничились.

Наша армия вернулась в Вильно, сильно уменьшившись по дороге в размерах. Я вынужден был распустить посполитое рушение, потому что непосредственная угроза миновала и шляхтичи стремились вернуться к своим наделам. Многие, правда, тут же отправились искать удачи по пути следования коронной армии, что оказалось весьма удачно. Иные же рассчитывали на службу в собиравшемся под Вильно литовском войске. Были это в основном дворяне совсем уж безземельные, которым дома делать нечего, они одной лишь саблей живут. Однако и до откровенного разбоя, как лисовчики и примкнувшие к ним, опускаться не желают. Многим из них находилось дело, правда, кое-кто, услышав предложение, даже за саблю хватался, настолько оно было для гордых шляхтичей оскорбительным. Вот только после пальцы на рукоятке разжимались сами собой, потому что выбор стоял простой, либо смирить гордыню и принять предложение, либо отправляться домой и прозябать в убожестве и полунищете, когда иные зажиточные крестьяне на магнатских землях получше живут, либо же примыкать к лисовчикам. И многие выбирали честную службу. В пехоте.

— Наверное, среди поляков мы бы не смогли найти стольких желающих пойти офицерами в полки выбранецкие, — заявил мне Ходкевич. — Те последнюю корку доедать станут, а с коня не слезут. Наша же, литовская, шляхта не столь разборчива, да и победнее коронной будет.

И всё же переход в офицеры лановых полков для шляхтичей был серьёзным ударом. Те, кто получше стрелял, шли в конные аркебузиры. Те, кто мог представить доспех, хоть какой-то, в рейтары, под командование дубоголового, однако несмотря на это весьма толкового пана Козигловы. И лишь самые бедные отправлялись в пехоту да ещё и какую, набранную из буйных, непригодных почти ни к какому труду кметов, которых выпихнула крестьянская община. И из них-то им приходилось делать не просто людей, но солдат, хотя бы какое-то подобие. Было из этого правила исключение. Правда, только одно.

— Тодор Мышовт, — переспросил я у Ходкевича, когда тот сообщил мне имя будущего командира всей лановой пехоты нашего войска. — А где тут имя, где фамилия?

— Так ли это важно, Михаил Васильич, — пожал плечами гетман, и я понял, он, наверное, и сам не знает. — Важно, что он в юности служил в ландскнехтах и дослужился до капитанского чина, сам набирал людей по германским землям. Теперь же вернулся на родную землю