Один ленивый мальчик - Александр Бельский

ничего. Это походило на сказку, страшную и злую, но я давно уже знал своего прознатчика, как человека опытного, отважного, хладнокровного, лишённого воображения и склонности придумывать что-либо, чего он не видел бы сам собственными глазами. Сейчас же он был не просто испуган, он был в паническом ужасе. Я не мог не верить ему, а верить — не хотелось. Но одна вещь из сказаных им мне показалась правильной и разумной. Надо было поговорить со знающим колдуном, да еще таким, который будет молчать до поры до времени. К счастью, именно недалеко от Миама была маджайская деревня, где у меня сложились добрые отношения и с их вождем, и с шаманом, тем более, что их наречие их я уже хорошо знал. Туда я и оправился с воинским отрядом, писцами — как обычно, чтобы не вызывать удивления. Взял я, конечно, и своего шпиона, хоть он и был другого рода-племени. Поговорив с вождем, шаманом и старшими племени как обычно, мы разошлись, дабы отдохнуть перед пиром в нашу честь, и я как бы случайно оказался вдвоем с шаманом. Я всё же ещё недостаточно верил в опасность происходящего, и, рассказывая вкратце ему всю эту историю, как бы посмеивался сам над собой, делая вид, что воспринимаю её как некую байку. Каково же было мое удивление, когда я увидел страх, подобный страху прознатчика, и на лице шамана!

Он попросил меня немедленно призвать выжившего хранителя тайн и долго задавал ему всякие каверзные вопросы, и просил всё описать как можно подробней и дотошней. После допроса колдун надолго задумался. Тут нас позвали на пир. И только лишь после пира нам удалось снова поговорить. Очевидно, шаман уже всё для себя обдумал. Он призвал меня хранить тайну от всех до той поры, пока уже он и другие знающие и видящие (так он называл колдунов), а не мои прознатчики, выяснят, что же творится в усадьбе князя. Прознатчик очень энергично с этим соглашался, говоря, что Измененные — это точно дело рук колдуна и распутываться это дело должно воистину тоже колдунами. Кроме того, шаман рассказал мне, удалив прознатчика и посоветовав и это знание хранить в секрете, о Потерянных душах без прикрас и сказок, ибо рассказ о них моего шпиона был всё же неточен и преувеличен — не по его вине, а по его знаниям. Колдун дал мне тайный знак для вестника — половинку амулета от пустынных духов. Вторая половина будет у вестника, и так мы будем знать, что встретились с тем, кем надо. На этом пока все завершилось.

Глоссарий в порядке появления слов в тексте:

Та-Меху — дельта Нила.

Нен-Несу — Гераклеополь.

Глава 26

Глава 26.

Не зря нубийские колдуны считаются самыми сильными и сведущими. К моему удивлению, новости от колдуна последовали скоро. Но, хоть и времени прошло совсем немного, я уже ждал их, новостей этих, с нетерпением и страхом — лишь на следующий после разговора с шаманом день я осознал, какая опасность всему живому исходит от Измененных и почему колдун так серьезно к этому относится. Это колдовство у маджаев и нехсиу повсеместно запретно. И этот запрет все почитают, даже самые дикие и кровожадные племена, хотя некоторые из них исподтишка и практикуют некоторые другие запретные ворожения, связанные с плотью и жиром людей и их поеданием. Сами же знания о ритуалах, связаных с созданием и подчинением Потеряных душ считались всеми Видящими уничтоженными вместе с теми колдунами, кто ими обладал, еще в незапамятные времена. Оказалось, что кто-то из знающих запретные знания всё же уцелел…

Видящие быстро проверили, кто из сильных колдунов отсутствует в доме своем. Таковых не нашлось. Тогда искали менее знаменитых колдунов и даже их учеников — и снова без успеха. Тогда задумались — а кто ещё может использовать колдовские умения? Кузнецы и старейшины воинских сообществ обладают своей магией, и некоторые из них неимоверно сильны в колдовстве. Тут выяснилось, что запропал некий кузнец с дальнего юга. Он и раньше исчезал, кроме того, он был изгоем, кузнец тот — никто не знал, какого он роду-племени, не помнил, сколько ему лет… Он единственный во всем Куше и Вавате делал смертоносное оружие из самой сильной черной бронзы, и даже раскрыл секрет выплавки костей Сета, железа. Шептались, что при сотворении оружия он приносит в жертву неведомым богам и духам детей, убивая их голыми руками, а затем закаливает в их плоти и жире оружие. Плоть же он якобы потом пожирает. Но — лишь шептались.

Однако дети воистину пропадали. Дети — беспокойный народ, и иногда, по своей неуёмности, встревают в опасные приключения, не понимая всей меры опасности. И иногда — погибают в этих приключениях. А иногда — и пропадают без следа. Кругом пустыня. Львы, гиены и шакалы могут скрыть многое.

Тревожно было то, что там, где кузнец останавливался выполнять заказ, всегда пропадали вдовьи дети — родившиеся после смерти своего отца. Известно всем шаманам, что запретные заклятья особенно сильны, если сопровождаются жертвоприношением такого ребенка, и смерть его тогда всегда мучительна и страшна. Но связать с этими пропажами кузнеца впрямую было невозможно.

Он жил там, где был заказ на его работу, и жил пока не исполнит работу эту и не получит за нее плату. И никто не осмеливался обмануть его с наградой или утеснить его. Хоть он и был изгоем, а изгои всегда — легкая и законная добыча в пустыне. Кузнец был уже пожилым, но ещё очень сильным. И у него были светлые глаза — как и у госпожи, и уши без мочек — верный признак сильного колдуна. Он был седым. У него был единственный ученик, огромный и очень черный, с дальнего юга, но выпытать у него было ничего не возможно, ибо он был немым. И снова шептались, что, в обмен за обучение, кузнец лишил его не то языка, не то — заколдовал заклятьем немоты…

За «Садами Радости Хора» неусыпно наблюдали лучшие охотники и воины разных племен Куша — те, кто получил приказ от колдунов и глав воинских сообществ. Были забыты распри между племенами в дозорах этих, и вот одному из дозорных удалось разглядеть за стенами того самого немого ученика. Он что-то пытался получить от управляющего, жестикулируя и показывая знаки руками. Эти-то жесты и привлекли внимание наблюдателя. Удачей было и то, что он когда-то видел своими глазами и того кузнеца, и