Чёрная печать империи - Анастасия Разумовская

и в Одессе – роют подземные города. Без оборотней, понимаете? Без оргий на Карачун. Без пасхи с языческим императором в алтаре. Без всей этой дряни с девственницами для оборотней, без мира, в котором женщина – игрушка и… Без всей этой толстовщины, прости Влад. Идёмте с нами. Ваш опыт неоценим.

– Вероника, девочка, – Даша всхлипнула опустила руки. Хлюпнула носом и рукавом вытерла щёки от слёз. – Милая барышня, я… Я всегда шла к цели, боролась, барахталась, но… больше я не могу. Ты молода, тебе этого не понять. Жизнь без Лёши не имеет смысла.

Вероника подошла и обняла её.

– Имеет, – прошептала, гладя по коротким светлым волосам. – Имеет, честно. Вам сейчас сложно понять: горе, но… Есть высшая любовь. Ради Алексея Ивановича, ради его памяти вы должны жить. Вы должны любить… не мужчин, нет. Глупости. Правду, свободу, справедливость. Вы должны бороться. За другой мир, за иное, более справедливое будущее..

Даша всхлипнула в её плечо. Вероника расплакалась. Отвернулась. Паша сгрёб обеих девчонок в объятья.

– Даша… идём с нами, – проворчал, подрагивая ушами. – Ты мне уже как сестра, честно.

Влад отпустил пистолет.

– Толстой, отдайте мне рюкзак, – устало заметила Даша. – Канистра набралась. Берите и бегите. Вы должны жить. А я… смерть станет избавлением. Поздно мне меняться.

– Она права, – Вероника обернулась и глаза её вдохновенно просияли.

– Нет, – процедил Влад. – Я сам всё сделаю.

Даша пожала плечами:

– Я отсюда никуда больше не уйду. Держите мой телефон. Он законтачен с «поморочкой». Паша разберётся. Пока вы в нём, оборотни вас точно не перехватят.

Она бросила Владу мобильник. И прыгнула на парня, когда тот вскинул руки. Пашу отшвырнуло в стенку. Он зарычал. Даша вцепилась в рюкзак, обхватив его руками и ногами и, почти мягко приземлившись на пол, влетела в бак. Влад выстрелил наугад в темноту. Вероника завизжала.

– Не стреля… – крикнула Даша, но свистнул новый выстрел, и Толстой рухнул тотчас, с пулей во лбу. Пистолет выпал из его руки и глухо ударился о бетон.

– Нет! – закричала Даша, поднимаясь. – Шах…

Она положила рюкзак и бросилась к мальку в какой-то странной надежде. Вероника замерла, дрожа всем телом.

– Лицом на пол, руки за голову. Живо. Ноги на ширине плеч.

Из тёмного угла выступил Шаховской, целясь в девушку. Вержбицкая уставилась на его пистолет. Побелела.

– Вот и живи с этим, сука, – прошипела и бросилась к рюкзаку, попыталась схватить, но упала и задёргалась в конвульсиях смерти, а белая блузка обагрилась кровью.

– Ты их убил. Всех, – прошептала Трубецкая. – Ты их убил, но мы же… мы договаривались…

– И я нарушил договор, – согласился оборотень, подходя к ней.

Нагнулся, осторожно поднял рюкзак.

– Если бы всё пошло по плану, Трубецкая, если бы они оставили тебя со взрывчаткой, а сами бежали наверх, они бы остались живы.

– Они дети.

– А взрывчатка – это взрывчатка. Обыщи Толсто́го.

Даша послушно принялась обшаривать ещё мёртвое тело.

– Ты мог стрелять по ногам… ты мог…

– Не мог. Слишком велик риск. Кстати, а на самом деле вы знаете, кто ваш отец?

– Точно не Рюрикович, – скривилась Даша. – Не знаю. Никогда не искала, да и пофиг.

– Вы были убедительны. Я почти поверил, что вы – дочь Романа. Я даже почти поверил, что у меня был брат Роман...

Даша нервно рассмеялась. Всхлипнула. Нашла силиконовый кубик и выключила его, протянула Шаховскому. Закрыла лицо руками.

– Уходите. Город вас ждёт. Я потом.

Оборотень поставил рюкзак на пол, сел рядом, прижал девушку к себе и взъерошил её волосы, слипшиеся стрелками.

– Порой я не знаю, – вырвалось у Даши, захлёбывающейся в наступающих всхлипываниях, – не знаю, на чьей я стороне… Я…

– Я тоже, – тихо ответил князь. – Иногда невозможно отличить добро от зла. Но сегодня, Трубецкая, вы спасли город. И десять миллионов жизней. Ценой трёх.

– Может быть, эти три были ценнее миллионов…

– Об этом не нам судить.

Он подхватил её на руки, и Даша безвольно обняла его шею, уткнулась в неё носом, содрогаясь от слёз. Шаховской молча вышел, захлопнул дверь. Нажал на звонок.

– Филарет. Ко мне. Знаю. Всё равно.

Хромая, поднялся на поляну перед башней, туда, где до сих пор лежали убитые оборотни. Остановился, запрокинул лицо в небо, вгляделся в зияющую огненную дыру: твари прорывались.

– У вас есть успокоительное? Филарет отвезёт вас домой. Мы справимся. Мальки ошиблись: Опричнина будет работать, даже если меня с ними не будет. И всё равно, мне лучше быть там.

– Я хочу к Лёше… я… можно я возьму немного сыворотки?

– Нельзя. Трубецкая… Если бы я Баеву не вколол её сразу, прямо там, на Карьере, он бы до реанимации не дожил. Вторую дозу нельзя.

– Вторую…

Она задохнулась от гнева, отстранилась. Вырвалась из его рук.

– Вы сволочь, Шаховской! Вы…

– Чудовище? – предположил он, распахивая крылья. – Честно: просто забыл. Спутанное сознание. Прощайте, Трубецкая.

Садящееся солнце облило его высокую фигуру алым светом. Чёрные глаза вспыхивали золотом. Даша замерла и невольно потянулась за ним. От век вниз её по щекам пролегли две грязные полосы, и сейчас, взъерошенная, потная, она совсем не была красива и знала об этом. Гал прищурился, в глазах его вспыхнуло что-то тягучее, заволакивающее, словно омут.

– Я вам нравлюсь, – внезапно хрипло произнёс он, делая шаг к ней.

– Да, – Даша укусила себя за губу и быстро протянула руку в товарищеском жесте. – Мы можем быть друзьями, князь.

Вскинула голову, сжав губы.

– Увольте, – Шаховской отступил. – Я не дружу с женщинами. Тем более с теми, кто мне нравится.

Отвернулся, разбежался и взлетел, поймал воздушный поток, устремился вверх, туда, где метались трассера, где воздушные корабли атаковали прорвавшихся насекомых. Аэрокар, висевший над кроной ближайшего дерева, устремился навстречу хозяину. Город горел. На крыши старинных домов падали сбитые жуки, и сбитые жуками ракеты, проламывая кровлю. Визжали сигналки: полиция, жандармы, пожарные – их машины бороздили «низкое» небо.

Даша опустилась, не глядя, на землю, почувствовала, как слякоть проникает через штаны. Закрыла глаза.

– Я всего лишь жандарм, – прошептала, и губы её задрожали.

– Это неправильный ответ, Дарья Романовна.

Трубецкая дико оглянулась. Но нет – показалось. Влада позади не было.