Чёрная печать империи - Анастасия Разумовская

– Лёш…

– Давай, – подмигнул ей тот, – дуй в кабинет Николаича. Поздравлять буду потом.

– Ты не…

– ... обиделся? – он рассмеялся. – Капитан Трубецкая, арш- арш – служить Отечеству.

Даша почти бегом кинулась в стеклянные двери. Баев вытащил пачку сигарет и закурил. На щеках его заиграли желваки, а улыбка погасла.

***

Государь стиснул виски и раздражённо покосился на фонтан. Он уже жалел о своём эстетическом решении разместить в кабинете это шумящее недоразумение. На столе под его руками лежали три фотографии и довольно толстая стопка отчёта, вся испещрённая закладками, пометками и следами разноцветных текстовыделителей.

– Ну ладно, – проворчал обиженно, – ладно, Гал, я понимаю: Вержбицкая, мещанка. Ну и потом… полячка. Ляхам вечно неймётся. Паша твой ещё… Этих я бы, честно признаться, всех к стенке. Чего ещё ждать от монстрюков? Они же дикие совсем. Ну, ты понимаешь… Фигурально выражаясь, конечно. Звери и есть звери. Но Толстой? Этому-то чего в жизни не хватило? У него ж целый дворец был и…

Он снова угрюмо уставился на фотографии троих убитых.

– Обострённое чувство справедливости. Идеализм молодости, – пожал плечами Шаховской, сидящий напротив.

Сегодня князь облачился в чёрный парадный мундир, с аксельбантами, эполетами, серебряными пуговицам, который надевал крайне редко.

– Ну вот и шёл бы на фронт, раз романтик. Или этой самой Веронике баллады писал. Красивая ж девчонка была. Вот чего ему не хватало? Богатый, учился… Надо было сразу заподозрить, что что-то неладно, когда он вместо армии в жандармерию пошёл. Толсто́й и жандарм! Что Алексей Николаевич? Убит, небось, горем? Единственный сын! Ну да сам виноват: так воспитал.

– Боюсь, Изяслав, что не он.

– А кто? Похерить город и ради чего? А? Могли погибнуть миллионы людей! Столица была бы уничтожена…

Шаховской поставил пальцы домиком и ткнулся в них носом, бросил взгляд из пол-прикрытых век на горячащегося императора:

– Не это должно тебя беспокоить. И не английский след, который уже очевидно тянется из заговора, но что и когда обходилось без влияния старушки?

– Да и чёрт с ней, с Англией, – раздражённо отмахнулся царь. – Одной ногой в могиле, а всё туда же! Как будто не понимает: рухнет Россия, и трындец всему миру. И с идиотами молодыми тоже всё понятно: мозгов не отрастили, а в революцию уже попёрлись. Но Катасонов! Как он мог прохлопать? Как?! Он же ещё при моём батюшке служил! Он ведь уже лет двадцать, кажется, Особый отдел возглавляет. Особый! Элита жандармерии. Единственный на всю Россию. Кому верить?!

– Никому.

Они помолчали. Государь тёр высокий лоб, Шаховской настукивал по столешнице пальцами мелодию.

– Знаешь, не хочу… ну, публично Николай Николаевича… Понимаешь: заслуги, ордена… Пусть старик уйдёт сам.

– Так точно, государь.

– Вокруг измена, трусость и обман, – печально процитировал император. – И кого посоветуешь на место Катасонова? Кто способен навести порядок в Особом? Баев? Вроде тоже храбрец и… Надежды подаёт там… Но видишь ли, он же на племяннице Катасонова женат… Я теперь ничего не знаю. Может, эту… За кого ты там ходатайствовал? Трубецкую? Конечно, она только-только стала капитаном, но… С другой стороны, ты, помнится, хвалил её. Империю спасла… или что там. Что скажешь?

– Скажу: нет.

– Отчего ж? Умница, такую авантюру провернула! «Баев, – говорит, – умер, жить не хочу». Актриса.

– Умна. Но чересчур эмоциональна.

– И кого тогда? Катасонова нужно отстранять уже завтра, а все остальные старшие офицеры сейчас под сомнением. Не может быть, чтобы в заговоре участвовал только капитан Выхин. Кто-то его да покрывал, может, и генерал Катасонов, а, может, и ещё кто, чёрт-те знает.

– Поставь Филарета.

– Оборотня?! – от изумления Изяслав Святополкович аж приподнялся. Упёрся ладонями в стол. – Никогда оборотни не были жандармами…

– Значит, станет первым.

– Он – твоя правая рука!

– Будет моей правой рукой в Особом. Но я смогу быть уверен, что он во всём разберётся.

Император насмешливо посмотрел на своего генерала.

– Ладно. Уговорил. И к твоей Трубецкой подкатывать не будет, верно? Ты так бережно прижимал к себе эту … Марию Ивановну. Часом, не решил нарушить холостяцкий образ жизни? М?

– Нет.

– Ну и славно. Я б всё равно не дозволил тебе жениться на геннонесовместимой девице. Хватило, знаешь ли, Игоря твоего, Родионовича, что б его.

– У монстрюков нет отчеств, – холодно заметил Гал.

– Нет, – согласился император. – А отцы есть. И не один ты боишься сотворить монстрюков. Я, может, тоже каждый раз вздрагиваю. А что делать? Империи без оборотней не выстоять. Одного не понял: если она не из Рюриковичей – а она точно не из нас – то как её кровь открыла дверь?

– Дверь в хранилище открыл я.

– Банально, – разочаровался император. – Ну и как будешь награждать помощницу? Раз сам не женишься, может, Баеву дашь возможность исправиться? Катасонова в отставку, Лизавету Григорьевну – в монастырь…

– Она древлеславянка.

– Ничего, покрестим и в монастырь. Дарья Романовна Баева, звучит неплохо, а? Ну что, сделать девушку счастливой невестой?

Шаховской усмехнулся. Прищурился.

– Нет.

– Думаешь, не обрадуется?

– Не будем ничего менять. Меня всё устраивает.

Император откинулся на спинку кресла и проницательно взглянул на своего генерала.

– Но отслеживающий местоположение чип ты ей не удалил? Ну-ну. Ладно, делай что хочешь. Подними для меня всю эту подпольную сеть и можешь хоть расстрелять её или там похитить. У тебя, помнится, имение где-то… В Стрельне, что ли.

– Вот в этом и суть, государь, – заметил Шаховской поднимаясь.

– В чём?

– Знаешь, чем так привлекательно христианство?

– Привлекательно? Да я тебя умоляю! Последний опрос показал, что менее десяти процентов…

– Я не о церкви, я про идею, Изяслав. Бог, спустившийся с неба, стал человеком и был убит. Люди любят убивать богов. Это суть человеческой природы. Не богатство, не власть, не женщины, нет. Дай голодному и нищему возможность убить бога, и он будет почти счастлив. Но все остальные боги прячутся на Олимпе, и только этот разрешил себя уничтожить. Мы стали богами этого мира с восемнадцатого года, когда Александр Голицын первым на себе испытал сверх-энергию. Вспомни историю Рима. Императоры были обречены, когда на Цезаря возложили императорский венок и объявили его богом, не равным другим и даже не первым среди