Черные ночи - Геновева Димова

Косара листала «Магус Либер», время от времени поднося к глазам латунное кольцо и издавая громкие восклицания, каждый раз пугавшие Асена. Ей являлись не просто схемы ритуала возведения Стены, которые старый Климент вплел в это украшение: оно таило в себе всевозможные интересные заметки и полезные идеи.

Заклинание для возведения Стены — и, конечно же, для ее разрушения — нашлось именно там, где и предполагала Косара. Оно было спрятано на странице, посвященной магическому замуровыванию.

Пока Косара работала, Асен мыл полы. Им больше не требовался круг рун, в котором недавно сидела Боряна. К их возвращению домой чернила уже потекли.

В какой-то момент незримой кошке стало любопытно — Асен понял это по чернильным отпечаткам лап на половицах. Кошка понюхала его руку и вернулась на лежанку. Возможно, начала привыкать к Асену.

Тем вечером Асен с Косарой почти не разговаривали. Сначала он принял душ, чтобы смыть с себя кровь Константина, затем Касара в свою очередь долго принимала ванну. Теперь они сидели в одной комнате, но каждый погрузился в свои мысли.

О чем было говорить? На их глазах умер человек. Асен обещал ему помочь, только чтобы молча наблюдать, как кикимора угощается его сердцем.

Былой план Асена состоял в том, чтобы передать Карайванова властям, но теперь, оглядываясь назад, он чувствовал себя сущим идиотом. У контрабандиста повсюду были свои люди. Никто бы не стал его арестовывать, а если бы ему и предъявили обвинения и даже осудили — он бы вышел уже через неделю.

Асен не понимал, откуда в нем столько чувства вины. Умер старый контрабандист, ну и что с того? Скатертью дорога. Боряна наконец-то обрела покой. А может, все дело было в ней? Может, Асена мучило сознание, что он больше никогда ее не увидит — даже в облике кровожадного призрака? Ему так и не представилось возможности как следует извиниться. Но она, казалось, и так все поняла. И простила его.

Он сильнее потер пол, наблюдая, как исчезают чернила. Это напомнило ему, как кровь сходила с его рук, розовая, разбавленная водой, и стекала меж грязными плитками в ванной.

Подняв глаза, он увидел Косару. Та наблюдала за ним поверх кожаной книжной обложки.

— С тобой все в порядке?

— Не уверен, — честно ответил он.

Косара отложила книгу и опустилась на колени рядом с ним.

— Ты ведь не сделал ничего дурного. Этот ублюдок заслужил свою смерть.

— Кто мы такие, чтобы решать, кто заслуживает смерти?

— Это не мы. Он сам навлек на себя это, убив Боряну.

Асен вздохнул. Он знал, что Косара права.

— Ты поступил правильно, — убеждала его Косара. — Не позволил гневу взять верх. Не обратился.

Он был ошеломлен, ведь мысль об обращении действительно не пришла ему в голову.

— Что ж, большую часть времени я был парализован чарами…

— Да, но и после того, как все закончилось, ты сохранил ясную голову, несмотря на вонь крови вокруг. Это впечатляет.

Асен пожал плечами:

— Пока мы ждали тебя дома той ночью, Данчо научил меня паре дыхательных упражнений. Думаю, они помогли.

— Это хорошо. — Косара тепло улыбнулась, и он не мог не ответить ей тем же.

Данчо был убежден, что проклятие волколака можно контролировать, если сам про́клятый приложит все усилия. Он посоветовал групповую терапию, хорошую диету и программу упражнений — ну и некоторые лекарства по необходимости, в виде волчьих отваров. Асен сначала ему не поверил, но теперь начал думать, что доктор мог быть прав.

— Послушай, я знаю, что ты чувствуешь. — Косара придвинулась к нему и позволила положить голову ей на плечо. — Когда я заперла Змея в Стене, то все думала: я умываю руки. Говорят, что быть замурованным хуже, чем мертвым, ведь так тебе не обрести покой — но мне было все равно. Я не могла его убить. Не хотела брать на себя ответственность. Это казалось таким… окончательным, понимаешь? Что решено, того не изменишь. И вины никак не искупить. Если я убью его, сказала я себе, я стану такой же ужасной, каким был он.

Косара замолчала, но и Асен не спешил отвечать, не мешая ей собраться с мыслями.

— Я не могла убить его, — продолжила она, — потому что, если бы я это сделала, мной руководила бы только скорбь. Тогда я не знала, что ценой спасения этого проклятого города была его смерть. То же самое и с Карайвановом. Останься он жив — так бы и продолжал подрывать любые шансы Чернограда на восстановление.

— Это не одно и то же. Змей — чудовище. А Карайванов был человеком.

— Неужели? Мне он казался той еще тварью.

Асен снова примолк: и снова Косара была права.

— И все же, — произнес Асен, — я спрошу тебя еще раз: кто мы такие, чтобы решать, кому жить, а кому умереть?

— Никто. Но дело не в этом. Это вовсе не мы решаем. — Она улыбнулась, и Асен внезапно еле переборол желание отшатнуться от нее: в этой улыбке было что-то злое и кровожадное, что-то от Змея. — И Змей, и Карайванов определили свои судьбы много лет назад. Теперь пожинают плоды.

— И что? Ты считаешь себя рукой судьбы?

— Кто-то должен ею быть.

Ее тени развернулись вокруг, наполовину скрыв ее из виду. Асен вздрогнул. Они наполняли ее голову своим шепотом, догадался он, вот откуда этот далекий взгляд.

Затем она покачала головой, и когда снова посмотрела на него, то снова стала собой: измученной ведьмой, которая откусила больше, чем могла прожевать. Прядь светлых волос упала ей на глаза. Косара сдула ее в сторону, а Асен подавил желание заправить ее за ухо.

— Мне нужно подготовиться к ритуалу, — устало сказала она.

Асен не ответил. Он не мог сказать ей, о чем на самом деле думал.

Он не доверял ее теням.

Косара планировала использовать их, чтобы разрушить Стену, но это дало бы им шанс снова напасть на нее. Асен боялся даже думать, что они отнимут у нее на этот раз. Мало-помалу он терял ее из-за теней. Она теряла из-за них саму себя.

Он должен им помешать. Косара настаивала, что сделает все в одиночку, но он просто не верил ей.

Его взгляд зацепился за ее записную книжку возле зеркала, которое она использовала для общения с Вилой. Глаза Косары метнулись туда же.

— Как думаешь, ты сможешь это сделать? — попытался он ее отвлечь. — Я про ритуал.

— У меня нет выбора, не так ли? — Она рассмеялась пустым смехом. — Все тени твоего прошлого мертвы. Завтра будет время разбираться с моими.