Бог безвременья - Жаклин Холланд

Один раз Кэтрин звонит в слезах. Я нахожу ее за кухонным столом с бокалом вина. Лео сидит перед телевизором.

– Он отказывается идти к терапевту, – говорит Кэтрин, откидывая непослушную прядь волос, упавшую ей на лицо. По щекам стекают водянистые следы туши. Я сажусь напротив нее за стол. – Простите, понимаю, что злоупотребляю вашим вниманием, но я… – Она вытирает один глаз и останавливается, хотя слезы продолжают литься. – У меня действительно нет никого, с кем я могла бы поговорить об этом.

Она права, это злоупотребление, и мне ужасно не по себе, но я, конечно, не могу в этом признаться.

– Не говорите глупостей, – говорю я. – Вам не за что извиняться. Я рада вас выслушать. Почему он отказывается?

– Я все испортила, сказав терапевту то, чего не следовало говорить, – продолжает она. – Дэйв взбесился, назвал меня лгуньей, клялся терапевту, что я сказала неправду, а потом, в машине, Дэйв просто сказал, что больше мы не будем ходить на сеансы. Он сказал, что все это было пустой тратой времени и с него хватит.

– Мне очень жаль, Кэтрин, – говорю я, а затем сама задаю вопрос, потому что мне кажется, что я должна это сделать. – Что вы сказали терапевту, что его так расстроило?

– Что он пытался меня задушить.

Тревога, я уверена, явно отразилась на моем лице.

– Кэтрин, это очень серьезно.

– Да, но я не должна была этого говорить. Точнее, следовало сказать, что он положил подушку мне на лицо секунд на пять, а затем убрал ее, так что на самом деле вовсе не пытался меня задушить, но в тот момент я не знала этого. Эти пять секунд я думала, что умру.

– Как и любой другой на вашем месте.

– Он сказал, что это была просто шутка. Мы поспорили в постели, он разозлился, и это была «шутка», типа: «Я мог бы запросто убить тебя!»

Она подносит бокал ко рту.

– Ха-ха, – безразлично говорит она и отпивает. – Я сказала, что ему нужно поработать над темой для своих шуток.

– Кэтрин, – нерешительно предлагаю я, – вы когда-нибудь думали уйти? Шутка или не шутка, это крайне неприятно слышать. Я думаю, что вы должны отнестись к этому со всей серьезностью.

– Не знаю, – отвечает она. – Все, что у нас есть, принадлежит ему. Он зарабатывает все деньги. Раньше у меня была отличная карьера в дизайне, но я не работала несколько лет. Я чувствую себя совершенно профессионально непригодной. Быть матерью-одиночкой так страшно… и пошло. Мне придется привыкнуть есть макароны, сыр и хот-доги.

– Я уверена, что Дэйв все равно будет вас обеспечивать. Возможно, вам не придется съесть ни одного хот-дога.

Кэтрин, кажется, даже не слышит меня. Она задумчиво отпивает вина, встает, идет к буфету и приносит второй бокал для меня.

– Хотела бы я знать настоящую причину, по которой он отказывается, – говорит она, выливая остаток бутылки в мой бокал, наполняя его наполовину. Какое-то время она пристально смотрит на стекло, глубоко задумавшись. – Думаю, у него роман. Ему не нужно ничего исправлять, он уже все для себя исправил. С мужчинами всегда так. Они не теряют интерес, они просто теряют интерес к тебе.

– Почему вы думаете, что он вам изменяет? У вас есть доказательства или это просто подозрение?

– Нет, на его воротнике нет помады, а в стирке нет чужого нижнего белья, но все говорит об этом. Пазл из ста частей, и все части идеально подходят друг другу. Кому нужно столько работать? Он «ночует на работе» примерно раз в неделю. И я только что узнала, что есть женщина-аналитик, которая, по-видимому, работает там уже шесть месяцев и очень тесно с ним сотрудничает, и почему-то он ни разу не назвал мне ее имени. Он вечно рассказывает о Джиме, Томе и других парнях, но ни слова об этой коллеге.

– Кэтрин, я знаю, мне легко говорить, но, может быть, это к лучшему. Он причиняет вам боль, пугает вас, пугает Лео. Если он хочет уйти и причинять боль кому-то другому, что ж, может быть, будет лучше для вас и для Лео, если вы просто отпустите его.

Она слабо улыбается, но это горькая улыбка.

– Наверное, вы правы, – говорит она и делает последний глоток вина, осушая бокал. – Но прежде, чем это сделать, я должна выяснить.

Она неуверенно поднимается из-за стола.

– Выяснить что? – с опаской спрашиваю я.

– Выяснить, что происходит на самом деле. Я должна знать, изменяет ли он мне. Я должна. Я сойду с ума, если не сделаю этого.

Она выходит из кухни, и я следую за ней в прихожую, где она надевает пальто.

– Куда вы? – спрашиваю я. Она слегка пошатывается, ее движения слишком плавные, ей ни в коем случае нельзя садиться за руль в таком состоянии.

– Я хочу знать, – снова говорит она, закидывая сумочку на плечо.

– Может быть, лучше подождать до завтра? Может, спросите Дэйва напрямую?

Что бы ни входило в ее планы, не думаю, что это хорошая идея.

Она открывает дверь.

– Мне просто нужно знать, – снова говорит она и закрывает за собой дверь.

Остаток вечера я размышляю о том, что делает Кэтрин, и опасаюсь результатов. Лео задает мне вопросы, и мне приходится переспрашивать, потому что я не слышу их с первого раза, глубоко погрузившись в собственные мысли, надеясь, что вот-вот в дверях повернется ключ и станет ясно, что все хорошо.

Перед тем, как идти в кровать, Лео ведет себя очень тихо и выглядит крайне несчастным. Натянув на его вытянутые руки пижаму, я тыкаю его в живот и жду, что он засмеется, высунув голову из воротника, но вместо этого на его подбородке выступает грустная ямочка, а по щекам текут слезы.

– О нет, – говорю я. – Лео, mon petit, в чем дело? Я сделала тебе больно?

Лео отрицательно качает головой, но продолжает плакать.

– Пожалуйста, скажи мне, что не так?

Лео вытаскивает жирафа Макса из кровати, где тот лежит, и прижимает игрушку к глазам.

– Что такое, милый? Пожалуйста, скажи.

– Я ждал весь день, но так и не получил ничегошеньки, даже свечек.

– Свечек? Каких? – спрашиваю я, аккуратно убирая темные пряди волос с той стороны его лица, где они прилипли к коже, пропитавшись соленой влагой слез. – Чего ты ждал весь день?

Наконец, он опускает жирафа. Его красные от слез глаза грустно глядят на меня.

– Подарка или свечек, или торт, чего-нибудь такого.

Я делаю вдох, затем выдох. Мне не хочется задавать этот вопрос.

– Лео… у тебя сегодня день рождения?

Он кивает,