Иные - Александра Яковлева

Внизу лестницы ее уже ждали. Макс сменил свое двубортное пальто цвета вина на короткую кожаную куртку, как у летчиков, а шелковое кашне — на белый шарф.

— Ты готова? — спросил он, а затем предложил ей свой локоть. — Тогда идем.

Стоило им сделать пару шагов, как из зала, в котором до сих пор продолжалась уборка, навстречу им вышла Катарина. Увидев Макса и Аню, она застыла, будто перед ней явился призрак. В полумраке холла ее лицо белело непроницаемой маской, руки в тонких кожаных перчатках, сложенные на груди, оказались пусты. Макс коротко кивнул Катарине.

— Мы отправимся в безопасное место, подальше от людей… А фройляйн Крюгер останется, — сказал он, увлекая Аню за собой. Проходя мимо, тихо добавил, наклонившись к Катарине: — Und wartet auf Gäste. Hoffentlich sehen wir uns noch [2].

Отчего-то это послание, не предназначенное для чужих ушей, особенно встревожило Аню. Она бросила взгляд на Катарину: на миг показалось, что белая маска лица идет трещинами и сквозь нее черной гнилью выступает отчаяние — живое, животное. Аня поспешно отвернулась. За спиной что-то щелкнуло — звук был сухим, как взведенный курок. Но Ганс открыл перед ними двери замка, свет ослепил Аню, и тени вмиг рассеялись.

Солнце целовало ее в щеки, Макс бережно поддерживал под руку. Ганс шел следом, неся перед собой огромную корзину для пикника. Из-под крышки доносились запахи съестного.

— Ты боишься высоты? — спросил Макс.

— Не знаю, — ответила Аня. — Смотря какой.

Макс рассмеялся:

— Очень большой! Значит, выясним.

Они вышли за ворота и свернули на пустошь. Там, в отдалении от замковых стен, стоял двухместный биплан. Ветер лениво вращал его пропеллер, и Аня догадалась, что за звук слышала раньше.

— Сюрприз. — Макс остановился, наслаждаясь видом биплана.

Аня почувствовала, как подкашиваются ноги. Если бы не Макс, она бы, наверное, сейчас сползла на землю и так и приросла к ней. Даже думать о том, как высоко может подняться эта штука, было страшно.

— Мы что, полетим? — Она изумленно взглянула на Макса, потом на Ганса. Ганс подмигнул ей и вытянул вперед корзину. Похоже, намечалось целое путешествие. — А далеко?

— Не очень, — ответил Макс. — Но там ты будешь в безопасности и сама не причинишь никому вреда. Про меня не думай. — Он рассмеялся. — Просто соглашайся.

— Хорошо… — протянула Аня, хотя совсем не была уверена, что ей нравится эта идея.

Летный шлем тут же обхватил голову плотной кожаной стяжкой. Макс закрепил под подбородком ремешок, отступил, чтобы полюбоваться на результат, и вдруг широко улыбнулся. Аня приподняла очки:

— Что смешного?

— Ничего, просто… — Он вернул ее очки на место. — Ты очень милая в нем.

Макс тоже надел летный шлем. В нем он выглядел незнакомцем, бесстрашным пилотом, готовым увезти Аню далеко-далеко, в самый дикий край, безлюдный и безопасный. Он помог ей забраться в пассажирское кресло и пристегнуться. Ремни туго стянули грудную клетку крест-накрест. Макс провел рукой по кожаным лентам ремней, проверяя, крепко ли они держат, и случайно коснулся Аниной груди. Их взгляды на миг встретились, и Аню бросило в жар — не столько от прикосновения, столько от того, как отозвалось на него тело. Телу захотелось потянуться следом за рукой, вжаться в нее и так замереть, а дальше… Дальше Аня боялась даже думать.

— Вроде крепко. Не сбежишь, — пошутил Макс, едва улыбнувшись. Его взгляд за толстыми стеклами очков казался темным и серьезным.

Ганс протянул Ане корзину, и она поставила продукты себе на колени.

— Дан-ке?.. — поблагодарила Аня, не уверенная, что произносит правильно. Но Ганс просиял, а Макс отозвался:

— О, неплохо, Аня!

Из корзины вкусно пахло. Аня не удержалась — заглянула внутрь и воскликнула удивленно:

— Нам этого на неделю хватит!

— А если не хватит, Ганс привезет еще, — пообещал Макс.

Аня хотела спросить, что это значит, неужели они и впрямь целую неделю проведут вдали от замка? Наедине? Но Макс уже налег на ручку, завел пропеллер, и пустошь наполнилась оглушающим треском лопастей. О разговорах в таком шуме можно было забыть. Поднялся ветер, Аня вжала голову в плечи. Она почувствовала, как качнулся биплан, когда Макс в него садился, а потом — как сжалась рука в механической перчатке у нее на плече: «Ничего не бойся». Аня тронула в ответ его пальцы.

Макс подал сигнал Гансу, и тот отбежал в сторону, чтобы дать место для маневра. Биплан покатился по земле, разгоняясь. Щиток перед лицом задребезжал, в него полетели семена и мелкие насекомые. И хоть ее защищало и стекло биплана, и летные очки, Аня зажмурилась.

Внизу живота оборвалось, скрутилось в приятный, тянущий узел. Вокруг задрожал воздух, и Аня смутно ощутила, как внутри нее колышется сонное марево, потревоженное ее страхом. Вскрикнув, она распахнула глаза — земля уходила из-под ног, а биплан падал в прозрачно-сияющее небо — набирал высоту, скользя на восходящих потоках.

Замок стремительно уменьшался и наконец стал совсем как игрушечный, с красными языками стягов и черепитчатой крышей. Уже знакомая Ане стая воронов кружила над ним, не желая улетать. Наверное, здесь и их дом тоже, подумала она, следя за черными точками. Возможно, служанки подкармливают их время от времени, вот птицы и променяли свободу полета на сытную еду и удобные насесты.

Макс вел биплан плавно, обходя воздушные ямы, постепенно набирал высоту. Вскоре они поднялись так высоко, что попали в облако. Их окружил влажный туман, в котором сгинули и замок, и земля, и даже небо. Осталась только белая дымка да мелкая водяная взвесь, еще не ставшая дождем. Она оседала на стеклах очков.

К счастью, облако быстро кончилось. Макс повел биплан на снижение — мгла расступилась, открыв густой бескрайний лес на холмах и поле у самой кромки. Никаких признаков человеческого жилья, хотя поле выглядело так, будто его когда-то возделывали. Биплан сел прямо в него, и высокие стебли изросшейся одичавшей гречихи зашуршали, сминаясь под натиском корпуса. Биплан остановился — Макс заглушил мотор, проворно выбрался из своего кресла и помог Ане отстегнуть ремни безопасности и снять шлем. Затем подхватил ее, легко поднял на руках и поставил на землю.

Его ладони обожгли ребра, сжали талию — и в животе снова отозвалось, сладко потянуло. Словно