Хранитель миров. Книга 1 - Андрей Вячеславович Шевченко

— Я сказал всё, что можно. Теперь — уходи.

Драконица ещё некоторое время сверлила взглядом невозмутимого голема, потом расправила крылья и отправилась к гнездовью. Она пересказала супругу свой разговор с големом, и Аид понял не больше неё. Нет, что в Запретном пределе с каждым приступом безумия голема становится всё неуютнее, это они поняли прекрасно. И вполне возможно, недалеко то время, когда сверхголем окончательно слетит с катушек, но не умрёт. И тогда Великим придётся отбиваться от бесчисленного количества зомби и органических поделок Единого. Куда лучше, если вся эта нечисть обрушится на демонов. Тринн и Аид всерьёз обсудили возможность уйти из Запретного предела, хотя долг Хранителей обязывал их первыми встретить захватчиков, но пока ни к какому решению не пришли.

А потом объявилась красная Гейрге — повзрослевшая и поумневшая с тех пор, когда Аид привлёк её к миссии спасения яйца королевы. Тринн давненько не видела молодую драконицу и нашла, что та изрядно похорошела. Красная чешуя так и блестит, даже во мраке Запретного предела, глаза сверкают, крылья сильны, клыки остры, когти наточены, шипы на гребне тверды и не обколоты. Одним словом — красавица. Тринн почувствовала приступ раздражения и ревности, когда Аид галантно расчистил место для гостьи. Врезав ему хвостом по боку, отчего Аид даже покачнулся, Тринн сурово уставилась на юную красавицу и совсем невежливо спросила, чего ей понадобилось.

Когда красная поведала причину своего появления, Тринн обменялась удивлённым взглядом с Аидом. Вот те на! Старикашка-маг, из которого уже песок сыплется, вдруг передал им через Гейрге те же слова, что Тринн уже слышала от голема. Не дословно, конечно, но смысл был таким же. Если Великие останутся здесь, то первыми попадут под удар Покорителей, погибнут сами и погубят королеву. Немало озадаченные, Тринн и Аид отправили Гейрге обратно, а сами снова принялись обсуждать будущее. Аид склонялся к мысли, что Злату необходимо отправить к людям. Люди носятся с каждым молодым драконом, как с величайшей драгоценностью, королеву же они будут оберегать пуще собственных глаз. Тем более, там будут Дилль и Илонна, а уж они не дадут Злату в обиду никому. А сами Великие вернутся в Запретный предел и будут готовиться встречать врагов. Тринн в целом поддерживала эту задумку, кроме последней её части.

— Знаешь, а ведь голем недаром сказал про объединение с людьми, — задумчиво выпустив клуб дыма, проговорила Тринн. — Долг Хранителя не погибнуть, а защитить разумную жизнь.

— Намекаешь, что нам нужно бежать? — в глазах Аида плеснулась ярость. — Я никогда не был трусом, не побегу и сейчас!

— Это не трусость, а разумное поведение. Мы просто отступим, чтобы вместе с людьми уничтожить куда больше демонов, чем смогли бы это сделать вдвоём. Недаром этому древнему магу снятся такие сны. Да, мы с тобой соберём кровавую жатву, но могли бы не просто вломить демонам, а вышвырнуть их прочь. Так, чтобы они вообще забыли сюда дорогу, и мочились под себя при одном только воспоминании о Тангрине.

— Это вряд ли, — фыркнул Аид. — Демоны тем и сильны, что не испытывают страха ни перед чем. Но в твоих словах всё же есть зерно разума. Будем думать.

Глава 24

Герон проснулся от детского крика и взвился, будто подброшенный пружиной. Схватив по пути секиру, прислонённую к стене, он раненым быком ломанулся в сторону детских спален, готовый сокрушить любого, кто покусился на жизнь или здоровье его подопечных. Но мальчишки уже стояли на пороге своей комнаты — как машинально отметил Герон, двое вооружённые кинжалами, а один — коротким мечом.

— Что? — выпалил он.

— Это Стасья кричала, — выдохнул Керн и с решительным видом шагнул к комнате девочки, выставив перед собой меч.

Герон небрежно задвинул его за себя и пинком открыл дверь. К его облегчению, в спальне никого, кроме Стасьи не было, а сама она сидела на кровати, закутавшись в тонкое одеяло и испуганно прижав руки к лицу.

— Что такое, малышка? — Герон убрал секиру и осторожно присел на краешек кровати. — Плохой сон, да?

— Очень плохой, — еле сдерживая слёзы, проговорила девочка. — Он умирает… ему очень больно. Я опять увидела это.

Герон подавил вздох. Опять! Каким образом девочка сумела установить ментальный контакт с могущественным големом, он не понимал, но верил ей. Отрицать это было просто глупо. И всё бы ничего, кабы Стасья после каждого раза не впадала в натуральную истерику. Ей до слёз было жалко сверхголема, и она не раз просила наставника придумать что-нибудь и помочь Единому. Но чем Герон — в прошлом обычный монах, а ныне обычный человек, мог помочь тому, кто повелевал всеми магическими силами целого мира?

— Попробуй успокоиться, — сказал Герон, погладив девочку по голове. — Я уверен, что вскоре всё закончится.

Он не стал уточнять, каким именно образом всё закончится — незачем расстраивать ученицу ещё больше. Впрочем, та, кажется, и сама всё понимала, потому что после серии всхлипываний, произнесла:

— Сегодня ему было намного хуже, чем обычно, — и тусклым голосом закончила: — Ты прав, наставник, скоро всё закончится.

Убедившись, что девочка успокоилась и уже начала засыпать, Герон собрался уходить, когда заметил, что Керн не ушёл, а сидит на пороге комнаты.

— А ты чего тут расселся? Ну-ка, марш спать! — шёпотом возмутился он.

— Наставник, я буду охранять сон Стасьи, — упрямо выставив вперёд челюсть, тоже шёпотом ответил мальчишка-вампир и, набычившись, исподлобья посмотрел на Герона. — А потом меня сменят Лаван и Вольт. Мы по очереди будем дежурить.

Герон собрался было сурово отчитать мальчишку за самоуправство, но передумал. Задира Керн, который вечно доставал Стасью и даже периодически дрался с ней, сам вызвался охранять её беспокойный сон. И хотя его присутствие ничем девочке помочь не могло, Герон не стал отправлять пацана в спальню, как не стал запрещать двум остальным дежурить. Это было их решение и по-настоящему мужской поступок — охранять покой подруги.

— Хорошо, — кивнул он. — Только постарайтесь не шуметь, Стасья и без того спит неспокойно.

— Спасибо, наставник, — кивнул маленький воин и неподвижно застыл.

До самого утра Герон ворочался на своей жёсткой постели, прокручивая в голове случившееся. И когда начался сумрачный григотский рассвет, он, даже не позавтракав, отправился к дому старейшины Тигоза. Город уже