Нелегальный экзорцист - Григорий Константинович Шаргородский

подводил, – задумчиво произнёс отец Никодим. Ещё пару минут смотрел себе под ноги, затем решительно поднял голову, наградил меня непонятным взглядом, развернулся и ушёл вглубь дома.

Вернулся он через пару минут с ножом. Ткнул его мне в руки с таким видом, словно боялся передумать:

– Ты прав, то, что случилось с нами, разумом не понять. Остаётся лишь плыть по течению и молиться, чтобы нас не унесло во тьму. Обратной дороги нет. Ступай, сын мой, и делай то, что должно. С благочинным я договорюсь, а ты поспешай, и через три дня хочу видеть тебя в Мозыре живым, здоровым и с ножом. Не подведи.

Перекрестив меня, священник протянул руку, которую я поцеловал с искренней благодарностью. А затем, словно боясь, что он действительно не передумает, побежал к пролётке. Мне ещё нужно заскочить в одно место, перед тем как вернуться в доки, тем более это по пути.

«Омут», конечно же, не спал, и здесь, как обычно, бурлила разгульная жизнь, хотя и не так активно, как в день совета. Я быстро вошёл внутрь, по пути обменявшись приветствиями с совершенно незнакомыми мне ушкуйниками. В зале трактира народ тоже отметил моё появление. Некоторые смотрели угрюмо, но многие поприветствовали поднятыми кружками. В ответ махнул всем разом, продемонстрировав немного вымученную улыбку, затем сразу обратился к трактирщику. Было немного неловко, но я переборол смущение:

– Почтенный, мне стыдно признаться, но я не знаю, как вас зовут.

В ответ трактирщик сначала нахмурился, а затем добродушно хмыкнул и представился:

– Василь Петрович я. Для капитанов просто Петрович. Ты не тушуйся, Степан Романович. Если ко мне с уважением, то и я в бутылку лезть не стану. Что-то случилось? Помощь какая нужна?

– Да, Василий Петрович, нужна. У меня тут внезапный поход образовался. Дело может выйти жарким, а серебряного припасу маловато. Ночью лавки закрыты, вот подумал, вдруг у вас чего найдётся. Готов переплатить. Вы извините, если что не так.

– Всё так, капитан, и переплачивать не надо. Я же не барыга. У меня многие бобры лопоухие пулей серебряной за выпивку рассчитываются, так что кое-что найдётся. Есть даже две дюжины патронов с серебром для револьвера.

– Ну это без надобности, – отмахнулся я. – Как-то не удосужился купить себе такую вещь.

– Ладно, сейчас гляну, что там у меня есть, – сказал трактирщик, развернулся и ушёл куда-то через небольшую дверцу за трактирной стойкой.

И тут, словно дождавшись этого момента, за моей спиной послышалось демонстративное покашливание, причём такое басовитое, что без труда пробилось сквозь гомон отдыхающих ушкуйников. Я недовольно поморщился и развернулся.

– Да чтоб вас всех, – беззвучно ругнулся, когда увидел стоявшего передо мной Колотуна, чья рука висела на перевязи.

Правда, это не очень успокаивало. Меня он и одной уделает, хоть и придётся немного повозиться.

– Слушай, Колотун, – начал я первым, чтобы не дать ушкуйнику разжечь конфликт, – мне сейчас некогда выяснять с тобой отношения. Прямо сейчас ухожу в поход, вернусь через неделю, тогда и порешаем наши вопросы.

Как выяснилось через минуту, хмурым выражением лица он пытался скрыть явно несвойственную ему нерешительность:

– Так это… – справившись с лёгкой оторопью, заговорил ушкуйник. – Я того… прощения просить пришёл. Неправ был. Готов искупить. Ежели чего, можешь на меня рассчитывать в любой заварухе. Подлечусь только.

Теперь опешил уже я.

– Да ладно, с кем не бывает. Забыли.

– Нет, не забыли, – не унимался здоровяк. – Пескарь сказал, что я блудень тупой, раз отплатил злом за добро, и видеть меня не хочет, пока не заслужу прощение.

– Скажи ему, что я тебя простил. – Этот широкий жест дался мне легко, потому что было видно, как сейчас тяжко этому не очень умному, но явно неплохому парню.

– Не, не пойдёт, – угрюмо мотнул он головой. – Капитан сказал заслужить, а не выпросить.

Капитан Пескарь оказался пусть шальным, но справедливым и прозорливым. Правда, прозорливость эта срабатывала не всегда.

– Ты, ежели чего, зови, я впишусь в любую зарубу, – не унимался драчливый ушкуйник. – С Полуцыганом, который теперь Крыса, я уже рассчитался. Могу прямо сейчас с тобой пойти. Я тут краем уха случайно услышал.

Ага, случайно. Оно, конечно, такой боец рядом не помешал бы, особенно учитывая, что о предстоящих проблемах мне ничего не известно. Но, во-первых, он чуток недееспособен, а во-вторых, и без того слишком много людей посвящены в мои тайны.

– Нет, сейчас справлюсь сам, но, если будет нужда, позову.

– Ага, – обрадованно кивнул здоровяк. – Ежели чё, пришли кого прямо сюда. Василь Петрович знает, как меня найти.

Как только помянули трактирщика, так он тут же и явился:

– Колотун, дубовая твоя башка, ты чего это опять удумал?

– Не, Василь Петрович, у нас всё ладно, вот пришёл прощения просить.

– Попросил? – ничуть не растеряв насторожённого настроя, уточнил трактирщик.

Похоже, доверия к покладистости здоровяка у него не было ни на грош, и это стоит учесть в своих дальнейших планах.

– Да, – растерянно кивнул Колотун.

– Ну, тогда иди пей дальше. Не до тебя нам сейчас.

Ушкуйник ушёл, а я повернулся к трактирщику, который на время превратил свою стойку в лавку оружейника. С собой он принёс небольшой фанерный ящик с крышкой, на которую положил бумажную пачку патронов и обмотанную ремнём кобуру с внушительного вида револьвером.

– Ты, Степан Романыч, сказал, что ещё не прикупил себе револьвер, и я вот подумал, нечего моему Горынычу валяться в конуре старого ушкуйника. Мне здоровье не позволяет, а он покуда крепок и надёжен. Пускай ещё повеселится.

Да уж, с такими чудаками я ещё не сталкивался. Трактирщик обращался к оружию не просто как к чему-то живому, но и как к другу. Даже захотелось на мгновение выглянуть из себя и посмотреть, не засел ли в оружии какой дух, как в поделках часовщика. Сдержаться удалось с трудом.

– Вы уверены, Василь Петрович?

– Конечно уверен, – с серьёзным видом кивнул трактирщик.

– Сколько с меня?

– За патроны три червонца.

– А за револьвер? – уточнил я.

– Горыныча просто передаю из рук в руки. Друзей не продают.

Странный он, конечно, но эта странность почему-то вызывала уважение.

– Почему мне? – не удержался я от вопроса.

– Ты, капитан, покуда чужой здесь и влез в наше братство почти нахрапом. Встретили тебя неласково, но при этом ты отдал кучу золота, чтобы спасти совсем незнакомого тебе брата-ушкуйника. Да и ватажник твой не раздумывая прикрыл тебя, рискуя собой, а это кое о чём да говорит.

Я не стал бы так лестно оценивать и собственную щедрость, и поступок Акиры, но спорить тут себе дороже, точнее своей репутации.

– Благодарствую, Василь Петрович, – искренне поблагодарил я, выкладывая червонцы