Нелегальный экзорцист - Григорий Константинович Шаргородский

– Обычно я в бесноватых просто стреляю без раздумий, да и не привык, чтобы кто-то измывался над женщинами.

– Вы считаете, что я сделал это для своего удовольствия? – уточнил я, продолжая смотреть в глаза дружинника.

Было видно, что его напрягает мой слишком молодой вид, но что-то во взгляде и поведении не давало отмахнуться от слишком назойливого юнца. Я же испытывал ледяную решимость и отступать не собирался.

– Нет, не считаю, поэтому и не выстрелил, а не потому что убоялся вашего ватажника.

Ладно, примем демонстративное возвращение револьвера в плечевую кобуру в качестве жеста мира. Что касаемо Акиры, то, может, дружинник и не испугался его, но определённые опасения явно испытал. Не знаю, к чему привёл бы наш разговор, но меня кликнул отец Никодим:

– Степан, ты, случаем, не прихватил с собой ведьминого зелья? Ну, того, бодрящего.

– Случаем прихватил, – с определённой долей раздражения в голосе ответил я, поворачиваясь к священнику. – И сколько можно повторять, она не ведьма.

– Для меня разницы нет, – проворчал священник и протянул ко мне ладонь так же, как чуть ранее сделал я, требуя костяной нож.

Пришлось доставать вторую фляжку, которую я прихватил на всякий случай – не дай бог ранение или какая иная напасть. То, как Виринеино лекарство взбодрило пребывавшего в полуобморочном состоянии брата Илию, произвело на меня сильное впечатление. Взяв фляжку, отец Никодим осторожно влил немного содержимого в рот лежавшей на спине женщине. От кандалов её уже освободили, и, чтобы бывшая бесноватая не захлебнулась, священник приподнял ей голову. Выглядело это даже забавно. На широком ложе для греховных утех священник, пусть и в гражданском платье, заботливо обнимает полуобнажённую блудницу. Но, похоже, отца Никодима всё это не особо смущало.

Не дождавшись быстрого эффекта, он хотел влить в рот женщины ещё немного зелья, но та вдруг задёргалась, судорожно вздохнула и хрипло проговорила:

– Где я? Кто вы?

А потом заплакала. Вот ещё одно подтверждение размышлений естествоиспытателя Корчака. Если духи-напарники не подавляли волю и память своих носителей, то хозяева-наездники вели себя в чужом теле как свинья в огороде, загоняя бывшего хозяина, так сказать, под лавку.

– Всё хорошо, дочь моя. Мы освободили тебя от власти беса. Теперь, коли будешь искренне молиться и отринешь греховную жизнь, сможешь защитить себя от такой напасти.

Я так и не узнал, что о подобных перспективах думает бывшая бесноватая, на лице которой сомнения побороли даже остатки страха и шока. В душеспасительный разговор вмешался Рвач:

– Святой отец, давайте будете наставлять её на путь истинный чуть позже. Пускай Степан теперь займётся мной.

В такой обстановке это звучало довольно двусмысленно, что отметил хмыканьем стоявший за моей спиной дружинник. Но Трофим Савватеевич явно настроен решительно, и ему не до мелочей.

– Степан, ты как, силы остались?

Я просто кивнул в ответ, но не удержался и всё же уточнил:

– Прямо здесь?

– А что не так? – удивлённо переспросил контрабандист. – Ко мне поп тебя с ножом не отпустит, а к вам я сам не сунусь. Тут место надёжное, народ с понятиями, так что нет смысла рассусоливать.

На это я лишь пожал плечами и рукой со всё ещё зажатым в ней костяным ножом сделал приглашающий жест в направлении кровати.

– Как ложиться? – уточнил контрабандист.

– Вам на спину, – сказал я и перевёл взгляд с Рвача на кандалы.

Трофим Савватеевич правильно всё понял и тут же заявил:

– Сковывать себя не позволю.

– Будет больно, – уверил я, основываясь пусть на малом, но всё же ярком опыте.

– Что ты знаешь о боли, мальчишка?! – внезапно разозлился Рвач. – Меня ею не напугаешь.

Я снова пожал плечами и осмотрелся. В комнате имеется ещё два крепких мужика и не такой уж слабый старик, но тут же вспомнилось, как Трофим Савватеевич оторвал колдуну голову, и сомнения пересилили.

– Либо кандалы, либо полусотник прострелит вам голову, как только начнёте дёргаться. А вы начнёте, – уверенно заявил я.

На лице дружинника разлилась настолько хищная улыбка, что не было ни малейших сомнений – прострелит, причём даже раньше, чем Рвач начнёт сопротивляться по-настоящему.

Трофим Савватеевич задумался. Похоже, на него подействовали и мои доводы, и ухмылка дружинника. Да и сам он сознавал, каким может быть в критические моменты, но оказаться в беспомощном состоянии ему очень не хотелось. С нашей же стороны понимания и сочувствия Рвач не дождался. Отец Никодим вывел плохо держащуюся на ногах Варвару в коридор и там кому-то передал. Когда он вернулся, я уже заканчивал застёгивать на конечностях контрабандиста кандалы. Уже от одного этого факта Рвач испытывал злость, и с каждой секундой она становилась всё сильнее. Так что следовало делать всё как можно быстрее. В прошлый раз плащ мне мешал, и я снял его, тут же удостоившись внимательного взгляда дружинника на мою сбрую с дубинкой и ножами.

Устроившись рядом с почти обездвиженным мужчиной, я после короткой подготовки вытолкнул свой дух из тела. Он был уже достаточно расшатан, и та лёгкость, с которой это получилось, не особо радовала. Как бы не перестараться и не улететь куда-то не туда. Контакт с телом я по-прежнему старательно сохранял, так что отделилась лишь верхняя часть ауры.

Наклонившись вперёд, я внимательно посмотрел на энергетическое тело Рвача. Как и прежде, вселившийся в него дух бился в чуть светящихся путах строк молитвы, удерживавших его в районе солнечного сплетения. Времени на раздумья не было совсем, поэтому я сразу же воткнул нож в задёргавшегося ещё сильнее подселенца и потащил его на себя. Увы, так легко, как с лярвой, не получилось. Нити цепей-молитв натянулись и не дали духу освободиться. Тонкий вой в мире духов и наполненный запредельной мукой крик в реальности двойным ударом хлестнул по нервам. От этого мой дух отшвырнуло обратно в тело. Реальность встретила неласково. К неприятным звукам добавился ещё и удар ногой. Рвач как-то выдернул крепление кандалов на левой ноге. Хорошо хоть, бить из такого положения ему было крайне неудобно, так что пинок получился не очень сильный, но с кровати я всё же слетел.

Когда окончательно пришёл в себя, увидел, что Ветров стоит, наставив револьвер на Рвача, который сейчас обессиленно лежал на кровати. Может, поэтому и не получил пулю в голову. Пот заливал его лицо, а дыхание было хриплым и частым.

Что он там говорил насчёт умения терпеть боль?

Атмосфера в комнате сгустилась. Угрозы всё ещё надёжно обездвиженный Рвач сейчас не представлял, но легче