Пересмешник на рассвете. Книга 2 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

На все это у них ушло минут пять, хотя капитану и казалось, будто минуло не меньше часа. Наконец, Санкре отступил от стены и принялся отряхиваться от прилипших к рукам и к одежде клочков бумаги, не переставая повторять:

– Гадство, гадство, гадство!

Как будто это было некое заклинание, способное изгнать кошмар. У Варгаса не нашлось даже этих слов. Он стоял, сжав кулаки, и его трясло. И неважно, что было тому причиной: страх или ярость. Как не имело значения и то, что распускающийся цветами Президент был повержен – второй раз за эту ночь. Но сколько еще осталось плакатов, афиш и листовок, не говоря о газетных фотографиях и о портретах, один из которых висел у него в кабинете? Если каждое изображение Президента стало дверью, через которую жуткие растения могли вырваться наружу… Без толку даже пытаться их остановить. Слишком много дыр в этой плотине.

– Лучше нам уйти, – сказал Санкре. – Не знаю, как вы, но я смотреть на это не могу. Черт! Меня сейчас стошнит.

Не дожидаясь ответа, поэт поспешил прочь из номера, и капитан, спотыкаясь, последовал его примеру. Ему казалось, будто он разваливается на части. Эти пять минут вымотали его сильнее, чем вся ночная прогулка с Хавьером. Только когда он захлопнул дверь и встал, прижимаясь спиной к стене, немного отпустило.

– Что, черт возьми, это было? – спросил Варгас и закашлялся.

Санкре посмотрел на него жалобным взглядом человека, у которого только что все представления об устройстве мира перевернулись с ног на голову.

– Думаю, это началось Цветение.

Глава 78

Чудовище прячется за зеленой стеной виноградника, всего-то в паре шагов. Клара его не видит, но слышит его тяжелое дыхание, слышит гулкие шаги, словно кто-то бьет по земле огромным деревянным молотом: бум-бам, бум-бам. И на каждый удар сухая земля трясется, как желе.

– Южный Почтовый? – говорит Клара. – Эй! Это ты?

Никто ей не отвечает, и лишь по тому, как дрожит виноградная стена, Клара понимает, что Чудовище не стоит на месте. Она идет за ним параллельным курсом в надежде, что когда-нибудь разделяющая их стена закончится и они наконец встретятся.

Солнце жарит без пощады. Ветер гонит по дорожке пыль и пожухлые листья. Но Клара и представить не может погоды лучше: после холода и бесконечных дождей жар небес кажется ей наградой. Круг замкнулся. Она снова одна, снова в лабиринте, под иссушающим солнцем юга. Она снова дома.

Клара не знает, куда подевались ее спутники, где сейчас Флип, где Этьен, мыши и остальные. Она не знает даже, где Клякс. Последний образ, задержавшийся в памяти, – карие глаза Флипа, так близко, что в них можно утонуть… Так, может, это с ней и случилось? Может, она утонула и после смерти оказалась там, где и должна быть: среди отцовских виноградников. Там, где на вершине спускающегося террасами холма в окружении тонких кипарисов стоит ее настоящий дом – Шато Сильва. Она оглядывается, ищет его глазами, она видит холм и террасы, видит кипарисы и… Там, где должно стоять шато, высится шатер в красную и белую полоску. Брезентовый полог трепещет на ветру, над шатром реют длинные полосатые флаги, похожие на змеиные хвосты.

Очередной порыв ветра, и Клара видит, как полог шатра натягивается и хлопает, точно парус, она слышит, как гудят растяжки, и в этих звуках ей чудится подобие той тревожной мелодии, которую играет оркестр, когда гимнастка без страховки ступает на проволоку. Если это не приглашение, то что же еще?

Ну, вот и всё. Круг замкнулся: все закончится там, где и началось. Но прежде ей предстоит пройти последнее испытание, это ясно как божий день. Чтобы войти в шатер, Клара должна до него добраться. То есть пройти Лабиринт. А что она знает о лабиринтах? В каждом из них живет Чудовище. Так положено и так заведено: лабиринты и чудовища – две стороны одной медали.

Клара прислушивается: бум-бам, бум-бам… Шаги звучат в отдалении. Пока она стояла в раздумьях, Чудовище ушло далеко вперед. Оно не собирается ее дожидаться, и Клара прибавляет шаг, торопится, чтобы его догнать. Не то чтобы она жаждет этой встречи, но понимает: без нее Лабиринт не пройти. В конце концов, есть же правила и законы, не ей писаные, и не ей их нарушать.

Бум-бам, бум-бам…

– Выходи! – кричит Клара вслед удаляющимся шагам. – Выходи, я тебя не боюсь!

И ведь действительно не боится. Она побывала в чреве Левиафана и вышла оттуда – чего ей бояться? Может, именно поэтому Чудовище так и не появляется. Вместо него Клара встречает кого-то другого.

Отец ждет ее за очередным поворотом. Он стоит, сцепив пальцы в замок за спиной, и с удивлением разглядывает свои босые ноги. И это первое, что хочет спросить у него Клара: кто снял с тебя сапоги? Как будто между ними нет других, куда более важных, вопросов.

– Отец, – говорит Клара и замолкает.

Полковник Сильва поднимает взгляд. Несмотря на палящее солнце, на бледном лице нет и намека на испарину. Как нет признаков того, что он удивлен или рад ее видеть. Очки блестят, как две золотые монеты, которые кто-то положил ему на глаза.

– Ты опоздала, – говорит отец безо всяких приветствий. – Они забрали ее.

Клара смотрит поверх его головы на трепещущий шатер. Полог призывно откинут, но за ним Клара видит лишь сгустившуюся тьму. А еще она видит их… Каприччо. Все шестеро выстроились на склоне холма, не то как последняя преграда, не то как делегация встречающих. Они стоят, держась за руки, тени неестественно высоких голов тянутся далеко вперед, что странно, так как солнце застыло в зените. На таком расстоянии невозможно разглядеть, кто из них кто, но Клара узнаёт всех до единого: Сарацин, Солдат, Принцесса-Ведьма, Доктор, Черт и, наконец, Смерть. Все они собрались здесь, и Клара видит их так, будто они стоят не дальше чем на расстоянии броска камня. И крамольная мысль приходит в голову: никогда в жизни у нее не было и никогда не будет столь благодарной публики. Каприччо кланяются, как актеры после удачного спектакля. И Клара едва сдерживается, чтобы не поклониться в ответ.

– Нет, – говорит она. – Я не опоздала. Мой час еще не пробил.

Отец не улыбается ей в ответ, Клара этого и не ждет, но он кивает, и в этом едва заметном движении головы Клара видит