Курс на СССР: Переписать жизнь заново! - Тим Волков

фильма «Через тернии к звездам». Удивительно, но фильм этот я так и не посмотрел, как-то в прошлый раз пропустил… И вот теперь будет шанс восстановить пропущенное.

— Наташа! Извини, опоздал…

— Саша! Ничего… Я не так долго и жду.

Зеленая мохеровая кофта в руках. Белое, в черный горошек, платье. Черный лаковый пояс, такого же цвета туфли-«лодочки». Плоские часики «Заря», на шее — серебряная цепочка. Сережки с синими камешками… В цвет глаз… Длинные золотисто-каштановые волосы сейчас не заплетены в косу, а чуть подвиты плойкой и распущены по плечам. Красотка! Не хуже Орнеллы Мути!

Чуть покраснев, я подставил локоть:

— Ну, что же — идем? Предлагаю для начала — в буфет.

— Ой… в буфет, мы, наверное, уже не успеем…

Купили в кассе билеты на «Укрощение строптивого»… И в буфет успели. Очередь уже закончилась, все ушли в зал, хотя до начала фильма оставалось еще минут семь…

— Нам, пожалуйста, пирожные… два… и два стакана лимонада.

— Пирожных нету уже. Одни коржики.

Противная какая тетка! Круглое красное лицо, несвежий халат… и взгляд такой… неприятный… как на надоедливых мух!

— Лимонада тоже нету — выпили. Есть томатный сок и нарзан.

Я повернул голову:

— Наташа?

— Нарзан!

— Два коржика и два нарзана!

— Тридцать шесть копеек… У нас с наценкой!

Я протянул рубль.

Получив сдачу, сунул в карман брюк.

Коржики оказались черствыми… Впрочем, мою милую спутницу это, похоже, ничуть не смущало. Как и меня…

— А ты работаешь? Учишься? — первой полюбопытствовала Наташа.

Я отвечал честно:

— Отучился уже. Сейчас поступаю в Техноложку… Матушка хочет, чтоб туда…

— А ты?

— А я… Да мне все равно, сказать по правде.

Синие глаза вспыхнули:

— Как так — все равно? Это ж твоя жизнь! На кого выучишься, тем и станешь!

Ага, ага… Знала бы ты!

— Да так… Я бы, может, на журналиста пошел. Кабы была такая возможность.

— Понимаю, — допив нарзан, кивнула Наташа. — В ЛГУ попробуй еще поступи. Особенно, сразу после школы. Кстати, ты в какой учился?

— Во второй.

— А я в третьей. В прошлом году закончила…

— И?

Мне тоже сильно хотелось знать, где же она теперь?

— Поступила… На юридический… Ну, по направлению.

На юридический! Ничего себе! И так скромно об этом говорит? Значит, скоро уедет… Семестр!

— Пока на практике.

Ах, какая улыбка! Какие ямочки на щеках…

— В прокуратуре, секретарем.

Прокуратура!

— Прокуратура? Ну-у, там народ солидный. Помощники, прокуроры… Жаль следователей нет…

— Почему же нет? Очень даже есть! По тяжким преступлениям…

Ах, да… лоханулся! В те времена ещё были!

— И ты тоже мог бы! На заочное… Или для начла — в пед, на филологический.

— В пед? Нет уж, спасибо.

Вот уж никогда не тянуло в педагогику! Как и в технолагу… Если б не отец…

— С техническим — отец настоял.

— Отца надо слушать! — Наташа неожиданно вздохнула. — А я вот, с дедом… одна…

Захотелось расспросить, что случилось с родителями, но постеснялся, слишком уж грустной стала вдруг моя спутница. А ведь мы сюда не грустить пришли.

— Ну, что? — предложил я. — Пожалуй, пора и в зал.

— Да, да, пошли! — её глаза снова заискрились синими сапфирами. — Мне так Челентано нравится. Правда, я с ним два фильма только видела — «Блеф» и «Серафино». Деду тоже понравились. Правда, он сказал — грубый талант. Ну, про Челентано…

Едва усели сеть, как погас свет. Начался сеанс. Сразу стало как-то волнительно, словно бы в ожидании волшебства. Как в детстве! Не-ет, кинотеатр, это вам не телевизор!

— Ой, смотри, смори, как он!

На фильм народ реагировал бурно, можно сказать — непосредственно. Смеялись, хлопали в ладоши. А уж когда Орнелла Мути показала грудь!

Ну, тут — да-а… Ничего не скажешь!

Особенно в углу ржали, где-то на первых рядах. Собралась гопота какая-то. Шуточки пошлые, комментарии, хохот глумливый… Я б таких вообще в кинотеатры не пускал! Ага… вот опять заржали. Лошади, блин…

Я осторожно взяла руку Наташи в свою. Девчонка не возражала. Славно было так сидеть. Вспоминать юность.

Черт побери! Да какое там — вспоминать? Начать с нуля. Заново прожить жизнь… Может быть удастся что-то исправить, с учетом прошлых, ошибок, что совершил много лет назад. Если их вообще можно исправить. Может быть, ничего такого нельзя? Живи, как жил, созерцай. Вот, как кино.

— Ка-кой классный! — Наташа шепнула на ухо. — Лихо виноград давит!

Локоны ее пощекотали щеку. Приятно, черт.

— А музыка? Я такую уже где-то слышала… Но, это точно не Челентано.

— «Бони М», — я тоже узнал эту песенку.

— Точно, «Бони М»! — шепнула девчонка. — А ты в музыке шаришь!

Еще б мне не шарить. Я и пластинки покупал — конечно, не за сто рублей, и даже не за сорок, а наши — за три, три пятьдесят. Ну, и на старенькую свою «Дайну» что-то у друзей переписывал. Или с радио. Передача такая была — «Ваш магнитофон». «Вы уже приготовились к записи: Внимание… Мотор!»

Под бодрящую музыку пошли финальные титры. Не дожидаясь окончания фильма, народ подался к выходу. И та гоп-компания — в первых рядах.

Когда вышли из кинотеатра, уже стемнело. На проспекте зажглись фонари, витрины магазинов окрасились тусклым желтоватым цветом — ностальгически милым. Впрочем, встречались и зеленые: «Промтовары», «Продукты», «Гастроном»…

— Трамвай? — предложил я.

Наташа расхохоталась:

— Да я здесь недалеко живу, не помнишь?

— Помню.

Я улыбнулся, кивнул. Хотя, на самом деле почти ничего не помнил. Да и улыбка вышла какой-то глупой.

— Я провожу?

— Буда рада… Тут через детский садик — напрямки.

Здорово!

Какое же это счастье, идти под руку с красивой девушкой… и чувствовать себя молодым… Да какие там, молодым — юным! Восемнадцать лет, Господи-и! Недавно, кстати, и стукнуло…

— Эх! Где мои семнадцать лет? На Большом Каретном! — невольно напел я.

Наташа скосила глаза, улыбнулась:

— О! Дед тоже Высоцкого уважает. Он вообще бардов любит. Визбора, Окуджаву…

Честно сказать, я бардов как-то не очень — больше рок, или даже диско, «новая волна»…

Вслух я, конечно, ничего такого не сказал… Не успел!

— Э! Закурить не найдется?

От ограды детского садика отделилась компания — четверо парней. Один постарше — лет двадцати, патлатый, в джинсах и кепочке,