Здесь, сейчас и тогда - Майк Чен

Или и то и другое.

– Я в курсе, что постоянно спрашиваю о том, как ты, – сказала Пенни, сверкнув глазами из-под козырька бейсболки.

Чтобы не засветиться в системах видеонаблюдения, они сохраняли инкогнито – головные уборы, мешковатые куртки, глаза в землю везде, где могла стоять камера, – но взгляд Пенни легко прожигал весь этот камуфляж.

– Скажи, ты в норме? Если нет, ничего страшного. Ведь это была…

Минуту или около того Пенни обдумывала следующую фразу.

– …В смысле, вы были женаты, и что-то чувствовать вполне естественно. Не сдерживайся из-за меня. Ты имеешь право побыть человеком.

Миранда встала. Ее плечи покачивались в такт с неразборчивыми словами. Наконец она обернулась и помахала рукой: подойдите.

– Я прихожу сюда только раз в год. В ее день рождения, – сказала Миранда, когда Кин и Пенни встали рядом. – Незадолго до смерти она запретила мне становиться одной из тех, кто разговаривает с надгробиями. Сказала, что незачем сотрясать воздух ради праха и мертвых костей, поэтому я никогда с ней не разговаривала. Просто приносила цветы.

Хотя Кин не раз предупреждал, что желательно смотреть вниз, она подняла лицо к небу. На губах у нее застыла мечтательная улыбка.

– Но сегодня цветов у меня нет, и сейчас я поговорила с ней. Тебе тоже не помешает, ведь у тебя не было возможности попрощаться.

– Думаешь, она нас слышит?

– Думаю, насчет праха и костей она была права. Но теперь мы снова вместе. Быть может, этого достаточно, чтобы вызвать ее на несколько минут.

– Да, она всегда вела себя вызывающе, – не сдержал ухмылки Кин. – Наверное, стоит где-нибудь рядом и спрашивает, почему я до сих пор не посмотрел второй «Звездный путь».

– Не посмотрел? Пап, ну что же ты! Это самое лучшее кино! Пообещай, что когда-нибудь непременно посмотришь.

Кин коротко усмехнулся. Говорить о научно-фантастическом фильме в такой серьезный момент… И впрямь мамина дочка.

– Обещаю.

– Дадим вам с ней немного времени, – нежно прильнула к нему Пенни. – А мне не мешало бы получше познакомиться с твоей дочерью.

С этими словами она взяла Миранду за руку и под негромкий разговор увела ее вдаль по одной из многочисленных дорожек.

При общении с Хезер Кин неоднократно испытывал весь спектр эмоций, но такого, как сегодня, он не чувствовал никогда. В тусклом свете кладбищенских фонарей надгробие Хезер ничем не отличалось от бессчетного количества таких же памятников. Одни прямоугольные, другие изогнутые, третьи выполнены в более символических формах. Чтобы разобрать слова, Кину пришлось присесть, хотя он мог бы угадать, что написано на камне.

В конце концов, это же Хезер. Прямая и честная. Кин провел пальцами по высеченным буквам, вспоминая тот последний вечер и ее испуганные глаза, когда он объяснял, что надо просто поверить ему. Поверить, и все тут. После всего, что они пережили вместе, их брак закончился этим безумным, чудовищным моментом.

Теперь же у Кина появился шанс рассказать все как есть.

Наконец-то.

– Привет, милая, – вздохнул он.

Давным-давно, когда они жили вместе, через тридцать секунд ему пришлось бы выпрямиться из-за жгучей боли в коленях. Но теперь он не шевелился, словно эта неподвижность помогала доставить его слова туда, где находилась Хезер. Где бы она ни находилась.

– Теперь, наверное, уже нет необходимости что-то объяснять? Надеюсь, после смерти ты узнала всю правду о своем пропащем муже. А если нет… Что ж, это жестко.

Легкий ветер потревожил траву у его ног. Кин продолжал говорить – то бессвязно, то сосредоточенно. В сознании разом вспыхнуло все, что он всегда хотел сказать. Хотел, но не мог. Почему-то среди визуализаций и списков, составленных Кином за всю сознательную жизнь, не оказалось перечня под заголовком: «Что сказать Хезер после ее смерти», – поэтому он рассказывал обо всем и сразу, в самом произвольном порядке, и в потоке сознания преобладало то восторженное волнение, то чувство вины. Минута текла за минутой, и наконец на запястье Кина завибрировали часы.

Время вышло.

– Мне пора. Долг зовет, хотя мне кажется, еще очень многое осталось невысказанным.

Он пристально посмотрел на могильную плиту, но вырезанные на камне буквы так ничего и не ответили. Однако в голове Кина зазвенел голос Хезер, громкий смех, заполняющий собой все пространство, а затем слова, которые он так часто слышал за последние восемнадцать лет или около того.

«Хватит слишком много думать».

– Пожалуй, я просто хотел сказать, что мне очень жаль. Извини за все, что случилось. За то, что я был не до конца честен с тобой, что не рассказывал, кто я и откуда. Лишь теперь я понимаю, насколько несправедливы по отношению к тебе были все мои поступки. Тогда мы этого не знали, но теперь знаем. Забавно, что в бюро оказались правы. Я изменил твою жизнь, лишив тебя выбора, и это было нечестно.

Он со вздохом провел ладонью по лицу. Все, с чем пришлось столкнуться Кину, Хезер и Миранде, лишало их выбора и силком уводило в новом направлении, зачастую оставляя гневный и горестный след. Но сейчас – впервые – все было иначе.

Справедливо или нет… Это не имеет значения. Важен только результат.

– Пусть это было нечестно, но ты только посмотри на нее. Посмотри на Миранду.

Он украдкой глянул за плечо – туда, где его дочь и Пенни вели увлеченный разговор, не подозревая, что Кин любуется ими.

– Она умная, сильная… Идеальная. Нацеленная на выживание, как и ты. Думаю, ты согласишься, что оно того стоило. При любом раскладе. Теперь я должен препроводить Миранду в безопасное место. У нее будет новое имя. Понятия не имею какое, но не сомневаюсь, что все у нее сложится прекрасным образом. Она твоя дочь, и это все, что ей нужно.

Он шумно выдохнул, подыскивая слова прощания. Но не смог, и не из-за хаотичного водоворота мыслей, которым свойственно появляться в самый последний момент, но из-за окутавшей его непривычной теплоты.

Быть может, это покой?

Кин встал, ощутив в коленях легкое покалывание вместо той жгучей боли, что изводила его много лет.

Больше ничего не нужно. Он знал, что Хезер не стала бы спорить.

Пенни и Миранда, смеясь над какой-то шуткой, заметили, что Кин возвращается.

– Я готов, – сказал он, – и нам пора.

Миранда кивнула и устремила взгляд на материнское надгробие.

– Знаете, – сказала Пенни, – мне тоже хотелось бы провести минутку с Хезер.

В ожидании ответа она смотрела то на Кина,