Полюс Доброты - Мила Бачурова

Гребла Олеся не спеша, высматривая на лесистом противоположном берегу место поудобнее. Догадывалась, что у аборигенов и там должен быть схрон, чтобы прятать лодку. Гребла не отдыхая, радуясь тому, что рана зажила, и мышцы работают не хуже, чем прежде — не зря столько времени уделяла тренировкам. Выйдя на берег, попробовала определить место схрона, но сразу не сумела, а тратить время на поиски не стала — слишком уж не терпелось тронуться в путь. Спрятала лодку в ближайших кустах. Надела рюкзак и пошла вдоль берега, выискивая место, где бы половчее вскарабкаться по косогору.

***

«Ты отдал свою жизнь,

Чтобы мы жили.

Мы будем помнить

Тебя всегда».

Олеся смотрела на деревянную табличку. На выжженные на ней четыре горькие строчки, на слова, знакомые до боли. До острого желания зажмуриться и не видеть.

Заприметила табличку издали, и весь оставшийся до нее путь пыталась убедить себя, что ошибается. С шага сбилась вовсе не потому, что перехватило дыхание и закололо сердце. Это просто дощечка, мало ли...

Олеся внушала это себе, уже понимая, каким жалким получается самообман. Уже узнав ровные печатные буквы — бункерный заготовил дощечки дома. Пять штук, по числу отправляющихся в путь.

Выходит, у моря они не остались, решили подниматься в горы. До сих пор Олеся сомневалась, а теперь сомнений не осталось. Зачем-то потрогала табличку — ее вколотили в скальную расщелину намертво, не сдвинешь.

Значит, что-то там, на берегу, пошло не так. Отряду пришлось подниматься сюда, и кто-то из троих навсегда остался в горах.

Эрик?

Бункерный?

Или...

Олеся зажмурилась. Нет, нельзя об этом думать! Иначе она повалится на скалу и уже не сдвинется, будет поливать табличку слезами. Она разменяла четвертую неделю пути. Нервы от жары, недосыпа и раздражающих незнакомых запахов — на пределе. Нельзя думать, кто погиб. Нужно понять, из-за чего.

Олеся скинула рюкзак, села на камень. Несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, заставляя себя успокоиться. Хлебнула воды из фляжки. Огляделась вокруг — постаравшись отключить эмоции и смотреть внимательно, подмечая каждую мелочь. Что же тут было?

Камнепад?.. Следов не видно.

Ядовитая змея?.. Тоже вряд ли, у бункерного полная аптечка порошков, противоядие наверняка нашлось бы.

Кто-то сорвался?.. Ерунда — вон крюки, вон веревка. Держась за нее, пропасть и младенец перейдет.

Остается одно — чей-то злой умысел.

Олеся огляделась и поняла, что место для засады выбрано идеально. Устройся на той стороне, вон за тем валуном, к примеру, даже не снайпер вроде нее, а обычный стрелок — и мишени будут как на ладони. Пропасть переходили, должно быть, по одному. Первого из идущих кто-то снял выстрелом, а двое других успели укрыться — табличка одна, и вряд ли ее прибили враги.

Все, хватит рассиживаться. Надо идти дальше.

Олеся встала, постояла перед табличкой с фляжкой в руке.

— Ты отдал свою жизнь, чтобы мы жили, — сипло проговорила, надавливая себе на горло. — Мы будем помнить тебя всегда.

Сделала из фляжки большой глоток — воды, к алкоголю не притрагивалась с тех пор, как поняла, что из-за него сбивается чутье, это еще в детстве было.

Убрала фляжку, надела рюкзак. И решительно взялась за протянутую вдоль скалы веревку.

Глава 26

Кирилл. Туапсе. 1524 км от Бункера

Когда Шаман, в заключение памятной беседы, не потребовал немедленного возвращения путников туда, откуда пришли, а позволил Кириллу и Джеку передохнуть и даже снабдил картой и провизией для того, чтобы они могли продолжить путь, Кирилл обрадовался.

Ну, не сошлись в жизненных концепциях — бывает. Ну, не хочет Шаман рассказывать, откуда на самом деле берутся в Лунном Кругу дети. Может, сам не знает и искренне верит в Мать Доброты. А может, прекрасно знает, кто стоит за Матерью, но не хочет делиться информацией? Как бы там ни было, то и другое вполне объяснимо. В конце концов, у Шамана есть полное право хранить молчание. Человек он неординарный, это несомненно. Цивилизация на юге, под его руководством, процветает, население по-своему счастливо. Кириллу и Джеку Шаман ясно дал понять, что идти своей дорогой им не помешает. Так чего еще-то требовать?

Кирилл был благодарен уже за то, что Шаман не попытался их остановить. И решил не обсуждать скользкий момент с испорченной переправой над пропастью. Не стоит портить подозрениями отношения, которые едва удалось наладить — тем более, что Шаман тут, скорее всего, не при чем. О приближении чужаков он, безусловно, знал — не просто так ведь отправил им навстречу Ангелину. Но, спрашивается, что стоило отправить вместо хрупкой женщины дюжих мужиков с оружием — если уж хотел избавиться от незваных гостей? Это всяк проще и надежней, чем колдовать над крюками. Кирилл понимал, что при желании их, всех троих, могли перестрелять во время переправы легко, будто куропаток. Над пропастью они, двигающиеся по узкому карнизу, были абсолютно беззащитны, никуда бы не спрятались и ничего не сумели бы сделать.

Но их не тронули. Их встретили, проводили в поселок, дали кров и постель. Рассказывать Шаману о своих подозрениях — тогда, две недели назад — показалось Кириллу верхом неблагодарности, и он промолчал. Они обсудят это позже. Время еще будет — так думал Кирилл, даже не догадываясь, что по возвращению попадет в плен.

***

Когда Кирилл и Джек возвращались из Сочи — определив место будущего поселения, обсудив с Виктором детали и пообещав вернуться как можно скорее — их снова встретили на дороге, все та же Ангелина. Проводила в тот же дом, из которого ушли две недели назад. Рассказ Кирилла о том, что происходит у Виктора, выслушала внимательно, но на встречные расспросы по-прежнему не отвечала, лишь кротко улыбалась.

Горшки и кувшины с едой уже стояли на столе, заботливо укутанные полотенцем, чтобы не остыли. Сколь-нибудь необычного привкуса ни Кирилл, ни Джек в еде не заметили — хотя та, судя по всему,