Последний шанс - Полина Ром

На выходных Дима и Андрей решили, что прозябать в походе вместе с одноклассниками – это слишком мелко для них. Запасшись за кухне буханкой хлеба, кольцом колбасы из погреба и сворованной у Улиры банкой варенья, они угнали двух лошадей из общественной конюшни и, разумеется, к вечеру заблудились в лесу…

Поскольку на выходных их класс отправлялся в поход – хватились мальчишек не сразу, только когда группа школяров с педагогами вернулась. Тут и выяснилось, что в поход близнецы не ходили и где находятся неизвестно.

Поисковые группы разлетелись во всех направлениях, но всё равно поиски заняли почти два часа и за это время Татьяна успела пережить многое. Надо сказать, что и Косте эти часы дались вовсе не легко, но вспоминая свои детские проказы, он улыбнулся, постаравшись сделать это незаметно для жены и миролюбиво сказал:

-- Ну, не злись, мать! Они мальчишки, это нормально, что их тянет на приключения. Я поговорю с ними.

-- Кость, а если бы с ними что-то случилось?! – Татьяна укоризненно посмотрела на мужа – Они, между прочим, не абы куда отправились, а собирались найти диких и уговорить их присоединиться добровольно!

-- Танюш, конечно, гарантии, что диких больше совсем не осталось -- нет, но в радиусе семисот-восьмисот километров совершенно точно -- ни одного стойбища. Всё же мы кучу времени, сил и денег угробили на то, чтобы нейтрализовать эту опасность, – в голосе Кости чувствовалась укоризна.

Он как будто пенял жене, что она так сильно обесценивает его работу. Ведь именно он несколько лет и занимался выслеживанием этих племён, плотно влезая в вопросы расселения пленных по королевству и решением прочих проблем. На кухне воцарилась неловкая пауза: Татьяна, повернувшись спиной к столу, продолжала жарить гренки, а Костя терпеливо ждал, пока пройдёт у жены приступ раздражения.

-- Папа! А где мама?

-- Доброе утро, сонное солнышко! -- На лице у Константина сама собой возникла улыбка: на пороге кухни, в длинной, до самого пола, тёплой ночнушке стояла заспанная Настёна.

Видно было, что дочь спала крепко: в отличие от мальчишек, которые, в своё время, давали жару со всевозможными зубами, коликами и газиками, дочка у них была удивительно спокойным ребёнком. Она даже во сне не крутилась так, как мальчишки, а спала тихо, свернувшись уютным клубком.

Вот и сейчас на одной разрумянившейся щёчке у неё отпечатался залом от подушки, который она потирала маленькой ручкой. Волосы у малышки со сна были растрёпаны и тонкая мягкая косичка, которую на ночь заплетала ей мама, чтобы с утра легче расчесать, почти распустилась. Белая ленточка висела буквально на двух волосинах и Настёна, нетерпеливо содрав бант, дотопала до отца, и с уютным сопением устроилась у него на коленях.

* * *

Сыновей завтраком Костя кормил сам – Татьяна продолжала на них сердиться и, чтобы не наговорить лишнего, ушла в спальню, прихватив дочь. Косте очень хотелось, чтобы парни в полной мере оценили неправильность своего поступка и поняли, что подрывать доверие родителей – чревато неприятностями. Потому разговоры с утра он вёл только по делу:

-- Ранцы собрали?

-- Да, пап, – сегодня за столом не было бесчисленных подначек, хитрых попыток стянуть с тарелки у брата что-нибудь вкусненькое и другой обычной утренней возни. Сыновья вчера, когда их привезли домой, видели заплаканное лицо матери и теперь вполне серьёзно опасались отцовского гнева.

Сам же Костя, чтобы не напороть горячки, пообещал им с вечера серьёзный разговор, отложенный на «после школы». Поэтому за завтраком мальчишки являли собой образец хорошего воспитания и вели себя на удивление смирно.

-- Надеюсь, уроки у вас сделаны? Первая пара какая будет?

-- Новейшая история, пап, – ответил Андрей.

-- У-у-у… опять эта фигня… – в полголоса буркнул Дима. У парня были ярко выраженные способности к математике и геометрии, но зато такие предметы, как история и литература были для него головной болью. – Ну, кому это интересно, про всяких там попов слушать?! – как не старались близнецы вести паиньками, но шебутной характер победить одним желанием практически невозможно.

Слушая возмущение сына, Костя испытывал странное чувство растерянности: «Вот ведь балбес! Конечно, всё это было ещё до их рождения, и сейчас представляется им глубокой древностью. Примерно, как я в своё время в школе слушал про египетские пирамиды… Для него храмовый заговор, который чуть не залил страну кровью – что-то вроде страшной сказки. А ведь это былосовсем недавно... Третий год нашего появления на Резарде... Или четвёртый? Летит времечко, летит... И обошлось это безумие казне в сумасшедшее количество золота и серьёзные потери в людской силе. Даже из наших тогда погибли Михаил и Валя… Светлая память ребятам…»

* * *

Таня кормила завтраком Настёну и пила чай, а Костя просто сидел рядом, глядя с каким аппетитом дочка уплетает нехитрое лакомство. Перемазанная вареньем моська буквально светилась от удовольствия, когда в рот попадала очередная ягода вишни. Обычно по утрам все торопились и такие уютные завтраки случались не так и часто.

«Все знают про вчерашнее приключение, так что никто особо не удивится, что я немного опоздаю. В конце концов -- начальник я или что?», -- собираться на работу ему решительно не хотелось, а хотелось немного полениться в тепле и уюте.

-- Смотри, когда вкусно, она жмурится так же, как и ты, -- негромко сказала Таня мужу. Впрочем, она могла говорить и во весь голос – оторвать Настёну от сладкого такой мелочью, как разговор родителй, было невозможно. – Кстати, а ты сегодня что, на работу не пойдёшь?

-- Пойду, конечно, -- Костя даже удивился такому странному вопросу. – Просто там, на улице, сегодня дождь и ветер, а здесь, рядом с тёплой печкой и тобой так замечательно, что торопится не хочется... – засмеялся он, но договорить не успел – в дверь постучали. – Ешь спокойно, я открою…

Костя прошёл небольшой коридор, вышел в прихожую и отодвинул засов: за дверью, в накинутом дождевике, с которого капало на пол веранды, топтался Игорь.

-- Привет. Хорошо, что я тебя застал…

-- Привет, проходи… Ты сытый ил голодный?

Игорь потянул носом вкусные запахи с кухни и серьёзно ответил:

-- У вас я всегда голодный!

Татьяна, поздоровавшись, ушла с дочерью,