Жена-беглянка. Ребенок для попаданки - Константин Фрес

Они с ухмылками наблюдали нашу возню, и я увидела, как кое-кто делает шаг вперед, намереваясь наброситься на меня и выкинуть вон.

От злости и отчаяния я взревела, как чудовище, отпустила ее.

Стиснула кулаки, переводя дух то ярости, едва меня не задушившей.

И мать вдруг охнула, резко опав и сжавшись, как смятая бумага.

— Больно-о-о! — заскулила она.

Переживая приступ гнева, я сжала кулаки еще сильнее, и мать заорала не своим голосом.

Ее руки посинели и скрючились, из-под ногтей брызнула кровь.

И я поняла, что кости в них сломаны.

— Убийца! — выкрикнула мать, размахивая нелепо повисшими кистями рук. — Посмотри, что ты натворила! Ты всегда была исчадием ада! Тебя следует сечь хорошенько и на неделю оставить в чулане без еды и воды!

Она не поняла, что руки она переломала, не упав на землю, а что я их сломала магией.

Ей было больно, но она не боялась меня.

Она смотрела мне в лицо и верила, что сейчас сможет сломать, подавить мое сопротивление.

Она думала — я отступлю, испугаюсь ее и подчинюсь.

Испугаюсь, что причинила ей боль и приму от нее наказание, каким бы ужасным и тяжелым оно ни было.

— Ты будешь каждый день приносить мне все камни, которые добудешь, — прошипела она ядовитым голосом. Ее губы сжались в узкую белую полоску, так, что она едва могла говорить. — И будешь получать по пять ударов розгами по спине, пока мои руки не заживут, мерзавка! Ты что, думала — самостоятельная стала? Сильно умная? Нет уж!

От ярости я чуть не задохнулась.

И не нашла ничего умнее, чем отвесить ей пощечину.

— О каких ударах розгами ты тут толкуешь?

Мой крик был грозным, полным, как звон колокола.

И мать побледнела, отрезвленная моей затрещиной.

— Мерзкая девчонка, — изумленно произнесла она, отшатнувшись. — Что ты о себе возомнила?! Ты моя, слышишь? Ты мне принадлежишь! Моя вещь, моя собственность! И все, чем ты владеешь, по закону мне принадлежит! Забыла, что ты больше не жена герцогу Ла Форс?! Он от тебя отрекся, признал мертвой! Ты теперь никто! Ты должна вернуться в мой дом и мне служить, слышишь? И то если я соглашусь принять и тебя признаю! Ты в ногах у меня должна валяться и умолять тебя простить! Иначе куда ты подашься без имени, без крова над головой? И раз так, раз ты посмела на меня руку поднять, я брошу тебя в тюрьму! Я сгною тебя! Тебе лучше бы назвать мне место, где ты прячешь детей! Что за графиня Рубин за тебя поручилась перед королем? Она наверняка не знает о твоей порочности! Я к ней пойду, я все расскажу!

— Графиня Рубин — это я, — тихо ответила я.

Но мои слова слышали все, потому что они слились с воплем матери, повисшей в воздухе и отчаянно дрыгающей ногами.

Уж не знаю, за какое чувствительное место я ее ухватила магией.

Да только орала она как резаная.

Будто ее огнем жгли.

От этого зрелища наша бравая охрана брызнула врассыпную, по своим местам, чтоб я не дай бог не переключила на них свое внимание.

Макс, до того борющийся со Стиром, замер, как парализованный.

И Стир подмял его под себя, скрутив ему руки.

— Вон пошли, мерзавцы.

Я как следует тряхнула мать, вытряхивая из нее ворванные камни.

Да они и сами ползли ко мне, протискиваясь под тугим корсетом матери, прочерчивая под ним кровавые борозды.

— Еще раз увижу — обоим шеи сверну, — негромко произнесла я.

В последний раз тряхнула мамашу и окинула ее вон, как пыльную тряпку.

Стир едва успел отпустить Макса, как моя магия ухватила того за ногу и тоже отшвырнула его прочь, как куклу.

Тот звучно шлепнулся всем телом о землю и засипел, широко раскрыв рот от боли.

— Я тебе это припомню… — сопел он, тяжело дыша и ворочаясь на земле, как жаба. — Я тебе…

Ярость снова залила мои глаза, и я практически физически почувствовала, как ухватила его магией.

— Вон!

Макс снова перекувырнулся через голову и шлепнулся в кустах, откуда и вылез.

На своих плечах я ощутила ладони Стира.

— Успокойся, — произнес он. — Тебе нужно успокоиться. Они не стоят твоего гнева и слез. Все, уже все. Они ушли.

Он говорил еще какие-то успокоительные слова, а слезы меня душили.

И побитый бок саднил.

— Все прошло, — шептал Стир.

Но я-то знала, что это только начало.

Глава 53

Стир, испуганный тем, что Макс ударил меня, срочно отвез меня домой.

В холле я потеряла всякие силы и уселась в кресло у стола, около ступенек на второй этаж.

Экономка, всплеснув руками, помчалась на кухню, и Марта — вслед за ней.

Думаю, вместе они сумеют приготовить мне питье, чтобы облегчить мне боль.

Лисий Хвост же, узнав о случившемся, нахмурился. У него даже лицо покраснело от презрения и гнева.

— Тюремщики! — презрительно выдохнул он. — Никчемные крысы. Умеют только измываться над заключенными. Храбрые только тогда, когда у кого-то руки связаны. Будь я там, такого б не произошло. Их надо выгнать тотчас и набрать верных и смелых людей.

Он очень сожалел, что его рядом не оказалось, когда все это случилось.

Вместе с Гийомом он присматривал по моему приказу за домом. За детьми.

Детей я считала уязвимыми больше всего.

Помнила, с какой легкостью сама увела их со двора.

И не хотела, чтоб у Макса с матерью вышло то же самое.

— Да, — согласилась я, морщась от боли, потирая бок. — Выгнать всех к чертям…

— Позвольте, я займусь этим, — Лисий Хвост, пытливо вглядываясь в мои глаза, шагнул ко мне.

— Нет!

Это вырвалось у меня слишком поспешно. В глазах мужчины промелькнула досада.

— Я не хочу, чтобы его светлость беспокоился обо мне, — как можно мягче произнесла я. — Ты наверняка обратишься за помощью к нему, я знаю. Не нужно этого. Я хочу сама наладить свою жизнь. Полагаясь лишь на свои силы.

Лисий Хвост нахмурился, но не сказал ни слова.

Казалось, он хотел высказать все, что думает о моих силах, но смолчал.

Зато сунулся Гийом.

— Позвольте, госпожа, — произнес он, тиская толстыми пальцами поля старой ношеной шляпы,