ОПЯТА (роман-зеркало для массового чтения) - Алексей Константинович Смирнов

Главное, ребята, сердцем не стареть,

Песню, что придумали, до конца допеть.

С. Гребенников

Капитан Парогонов, пылая туберкулезным румянцем, застыл на ковровой дорожке.

Он только что закончил допрос вольнодумного корреспондента. Парогонов был горазд на всякую инквизицию, но отдавал предпочтение старым, бесхитростным методам - особенно примитивному "слонику". Сейчас корреспондента отпаивали нашатырем. Парогонов распорядился не церемониться.

- Пусть дамочки нюхают, - сказал он подручным. - А этот будет пить.

Возбужденный, он вошел в генеральский кабинет и почтительно ждал, когда хозяин освободится.

Ганорратов корпел над кипой безграмотных расписок. Над рабочим столом висел портрет Президента, и генерал сосредоточенно мурлыкал очередную песню:

- Под гарантом себя... чищу... Вычищаю из зубов... пищу... Продуваю волосатые сопла... И таких у нас - целая шобла...

Он поднял глаза, увидел капитана, расплылся в оскале и приказал:

- Декламируй.

Питая слабость к стихам, Ганорратов требовал того же от подчиненных. Парогонов успел подготовиться. Он козырнул, откашлялся и вкрадчиво объявил название:

- "Были и не были".

Генерал отпихнул бумаги, откинулся в кресле и приготовился насладиться.

- А что было - быльем порастет, а чего не было - живьем зарастет, - выпалил Парогонов.

Ганорратов одобрительно расхохотался:

- Браво, капитан! Ты когда-нибудь будешь майором!

Воодушевленный капитан осмелел и перешел к следующему стихотворению:

- Ты зырь - как емок мочевой пузырь, - пробормотал он и густо залился краской.

Ганорратов пригрозил ему пальцем. Потом оглянулся на Президента, машинально пригрозил и ему. Недавно тот, уставший жечь неопалимую зеленку, безжизненно бушевал и ругал Ганорратова: "Теперь понятно, почему эта нечисть множится и руки-ноги отрастают заново!"

"Ну и понимай, как знаешь", - усмехался про себя генерал. Гарант, не имея доказательств, брал его на басовый пушечный понт. Понимая, что перед ним грибной двойник, которого он сам же во время оно и подготовил и который успел проколоться на сортирной тематике, генерал не сердился на Президента.

Но Ганорратов знал, что еще пара-другая операций вроде сегодняшней - и он погибнет. По счастливой случайности вышло так, что оборотень сдал ему всю документацию не далее, как вчера. Генерал собирался продвинуть его на пару клеток, готовя в ферзи, а в кабинет посадить нового, изготовленного из ни о чем не подозревавшего Парогонова.

- Присаживайся, - он помрачнел, нашарил телевизионный пульт. Предмет шарахнулся от страшной лапы, но Ганорратов изловил его и нацелил в пасмурный экран. Парогонов выбрал себе стул пожестче, устроился на краешке. Он сидел чопорно, готовый с одинаковой вдумчивостью смотреть, что угодно - мультфильм или военную хронику.

Экран зашуршал.

"Титров нет", - озабоченно подумал капитан.

Секунду спустя он увидел свирепую харю, нависшую над другой, перепуганной. Третий персонаж, в котором Парогонов узнал Алимента Козлова, отскочил и съежился в углу.

Капитан рассмеялся и указал на него пальцем, словно увидел народного комического любимца.

Черты перепуганной физиономии разгладились, на ней появилось умиротворенное выражение. Причиной тому был мощный локоть, напрягшийся чуть ниже подбородка.

- Двойник? - удивленно спросил Парогонов. - По-моему, я всех переловил. Последний сидит в карцере.

- Да нет, не думаю, что двойник, - процедил генерал в ответ.

Парогонов молча следил, как оборотень превращался сначала в лужу, а потом - в облако. Горилла в тельняшке победно завыла и затрясла ручищами. В кабинет ворвались пятнистые тени, одна из них навела на Парогонова пистолет и выстрелила. Капитан по-животному вздрогнул, экран погас.

Ганорратов тяжело встал, отомкнул сейф и достал плоский коньяк. Другой рукой он подцепил немытые фужеры, запустив пальцы внутрь.

- Что думаешь? - прохрипел он сумрачно.

Парогонов кашлянул в кулак.

- Забегали, - сказал он глухо.

Генерал задумался. Побулькав над фужерами, он дернул воротник, расстегнул верхнюю пуговицу.

- Вся компания здесь, - сообщил он после паузы. - Зачем? С чего они так осмелели?

- Не иначе, к нам подбираются, - предположил капитан.

- А дубля к чему мочить?

- Трудно сказать, - откровенно признался Парогонов.

Генерал вылил в себя содержимое фужера и громко почавкал. Капитан выдохнул, последовал его примеру и удовлетворенно сощурился.

- Ты уже поработал с тем, что в карцере?

- Никак нет, ждал ваших распоряжений, товарищ генерал. Всего пару дней, как изловили.

- И где же?

- Где и прочих, - недоуменно ответил капитан. - В лесополосе.

- Опять на покойнике сидел?

- Ну да. Оседлал и урчал.

Ганорратов побарабанил пальцами по сукну.

- Единица вздор, единица ноль, - затянул он вполголоса, размышляя о своем.

- Голос единицы тоньше писка, - услужливо подхватил Парогонов.

- Верно, тоньше... Ну, пойдем к нему. Ему наверняка даны какие-то указания на случай возвращения прототипа.

- Сомнительно, - возразил отважный капитан, уже привыкший к этим бодрым надеждам: генерал говорил то же самое всякий раз, когда ловили Кастрыча, и всякий же раз искренне недоумевал, наталкиваясь на непрошибаемое молчание. - Прежние особи были такие тупые, что даже мои ребята удивлялись, - добавил Парогонов, не уверенный в исправности генераловой памяти.

Генерал, привставший было, сел снова.

- Полный список ребят - мне на стол. Они не должны удивляться.

- Слушаюсь.

Подумав, генерал снял китель и галстук.

- Там холодно, товарищ генерал, - предупредил Парогонов.

- Я согреюсь, - Ганорратов зловеще улыбнулся. - Вы кололи ему сыворотку правды? - поинтересовался он, вставая уже окончательно и направляясь к лифту.

- Мы даже зарядили ему капельницу, - ответил капитан с преувеличенным сочувствием к надеждам генерала и собственному усердию.

В подобострастии и угодничестве Парогонов покривил и без того уродливой душой. Подвал был совсем не подвал, а подвальный этаж; там было прохладно, но в меру. Стерильный воздух возбуждал, отдавая гемоглобином. Следственные помещения представляли собой пуленепробиваемые прозрачные боксы со встроенными хирургическими манипуляторами. Генерал, хотя сам и распорядился установить всю эту технику, презирал малодушных и никогда не пользовался механическими устройствами. Он все делал сам, хохоча над экспериментальным бактериологическим и химическим заражением. И действительно - ничто его не брало, а запах иприта приятно щекотал звериные ноздри. Что касается бактерий, то генерал утверждал, будто давит их, аки вшей. Свои слова он подтверждал сытными оглушительными щелчками, и многие верили, что он и вправду кого-то плющит.

В одном из таких боксов томился искусственный Кастрыч. Он угрюмо сидел в углу с видом обиженной птицы, готовой напакостить свежеиспеченным яйцом. Но иногда он срывался с места и начинал прыгать по камере, бросаясь на стены и прижимаясь к ним носом. В таком положении он на секунду замирал,