Жизнь в режиме отладки - Гизум Герко

еще месяц назад показалось бы мне бредом сумасшедшего, теперь обретало пугающе реальный смысл. Я возвращался в кабинет не просто с сытым желудком, а с новой, революционной идеей. Если аномалия обладает поведением, если у нее есть намерение, значит, ее действия могут быть спровоцированы не только внешними физическими факторами, но и чем-то другим. Чем-то, что происходит внутри самого НИИ.

Я сел за свой компьютер, и привычный мир цифр и графиков предстал передо мной в новом свете. Я больше не был просто аналитиком. Я был профайлером, пытающимся понять мотивы неуловимого и невидимого существа.

Моя первая мысль была проста и очевидна: если «Странник» реагирует на активность нашего оборудования в поле, может ли он реагировать и на активность внутри самого института? НИИ НАЧЯ, с его десятками лабораторий, постоянно генерирующих самые невероятные виды энергии, должен был быть для него гигантским, сияющим «маяком».

Я открыл данные по «Зоне-7М», которые анализировал в самом начале. Затем загрузил результаты своей первой прогностической модели. Это были два огромных, не связанных с текущей задачей массива данных. Но моя интуиция, мой новый «философский» подход подсказывали, что я должен искать связи там, где их, по идее, быть не должно. Что, если городские инциденты и всплески в далекой аномальной зоне — это не два разных явления, а симптомы одной и той же «болезни»?

Чтобы проверить эту безумную гипотезу, мне нужно было еще больше данных. Мне нужны были логи работы других отделов НИИ. Я написал Гене короткое сообщение во внутреннем мессенджере:

«Ген, мне нужна помощь. Можешь достать оперативные логи по работе экспериментальных установок других отделов за последние пару месяцев? Хотя бы несекретные. Хочу проверить одну теорию».

Ответ пришел почти мгновенно: «Ого, наш теоретик разошелся. Хочешь заглянуть в чужие песочницы? Это требует санкции сверху. Сейчас спрошу у Орлова. Не отключайся».

Я ждал, нервно постукивая пальцами по столу. Прошло минут десять, которые показались вечностью. Я понимал, что моя просьба была наглой. Просить доступ к данным других отделов, будучи всего лишь на испытательном сроке… Но азарт исследователя перевешивал все соображения осторожности.

Наконец, пришел ответ от Гены: «Орлов дал добро. Сказал, цитирую: „Пусть копает. Иногда самый неожиданный инструмент оказывается самым точным“. Лови доступ к общей архивной шине. Но учти, Леха, там только деперсонализированные данные и логи без грифа. В настоящие секреты тебя пока никто не пустит. Удачи в твоих раскопках».

На моем экране появилась ссылка на новый сетевой ресурс. Это был клондайк. Обезличенные, лишенные контекста, но реальные данные о работе всего института. Графики энергопотребления, протоколы экспериментов, отчеты о калибровке… Сотни гигабайт информации.

Я почувствовал себя ребенком, которого пустили в самый большой в мире магазин игрушек.

Следующий час прошел как в бреду.

Я забыл про время, про усталость, про необходимость писать отчеты Косяченко. Я скармливал своей нейросети все новые и новые потоки данных, обучая ее видеть не только «свои», но и «чужие» аномалии. Я добавил в модель десятки новых параметров: пики энергопотребления в разных корпусах, расписание запусков крупных экспериментальных установок, даже данные о фоновом уровне «маны» внутри самого НИИ, которые, как оказалось, тоже методично фиксировались.

Мой «модифицированный» компьютер гудел, как взлетающий истребитель. Его кулеры работали на пределе, пытаясь охладить процессор, который перемалывал терабайты информации. Коллеги давно ушли домой. Кабинет погрузился в полумрак, освещаемый лишь светом моего монитора.

Я запустил финальный прогон. Нейросеть, переобученная, усиленная, перегруженная новыми знаниями, начала сопоставлять данные. На экране замелькали строки логов, поползли графики корреляций. Это было похоже на наблюдение за рождением новой вселенной. Я сидел, затаив дыхание, и ждал.

И вот, уже ближе к вечеру, когда я уже был готов сдаться, на экране появилось окно с результатами. Оно было не таким, как я ожидал. Оно было невероятным.

Нейросеть нашла его. Паттерн. Четкий, статистически значимый, с вероятностью корреляции выше девяноста восьми процентов.

Паттерн активности «блуждающей аномалии» в городе с высочайшей степенью точности совпадал с… графиком работы одной из экспериментальных установок в самом НИИ НАЧЯ.

Я проследил по логам, какому отделу принадлежит эта установка.

Отдел Квантовой Химии и Алхимических Трансформаций. ОКХ и АТ.

По спине пробежал ледяной холод. Та самая лаборатория, где я видел рыжеволосую девушку, склонившуюся над левитирующим зеленым кристаллом. Та самая, где, по словам Орлова, «экспериментируют с трансмутацией».

Получалось, что «блуждающая аномалия» была не природным феноменом. Это был побочный эффект. Выхлоп. Эхо от их экспериментов. Они проводили свои опыты, а по всему городу шли волны, вызывая сбои, страх и панику.

Я откинулся на спинку кресла, чувствуя, как реальность снова трещит по швам. Это открытие было гораздо более масштабным и потенциально более опасным, чем все, с чем я сталкивался до сих пор. Это была уже не просто загадка природы. Это была тайна, которая могла стоить кому-то карьеры. А может быть, и чего-то большего.

* * *

Я смотрел на экран, и мозг отказывался верить тому, что видели глаза.

На графике две кривые — хаотичная, пульсирующая линия активности «Странника» в городе и строгий, циклический график работы какой-то установки — накладывались друг на друга с почти идеальной, пугающей синхронностью. Это было слишком просто. Слишком очевидно, чтобы быть правдой. В нашем мире, полном сложных нелинейных зависимостей и квантовых неопределенностей, такие прямые корреляции выглядели как грубая подделка, как ошибка новичка.

«Не может быть», — первой пронеслась мысль. — «Это артефакт. Я где-то ошибся».

Я не мог так просто принять этот результат. Он был слишком… скандальным. Одно дело — изучать загадочный природный феномен. И совсем другое — обнаружить, что этот феномен, сеющий хаос по всему городу, является побочным продуктом деятельности одного из отделов твоего же института. Это пахло не просто научной ошибкой, а халатностью. А возможно, и чем-то похуже.

Я отбросил первоначальные выводы и начал все заново. С методичностью сапера, проверяющего минное поле, я шаг за шагом прошелся по всему своему анализу. Я перепроверил исходные данные по «Страннику», ища в них возможные системные ошибки или пропущенные значения, которые могли бы исказить картину. Я запустил диагностику собственного алгоритма, пытаясь найти в нем логические уязвимости, которые могли бы привести к ложноположительному результату. Я перебирал разные методы статистического анализа, прогонял тесты на устойчивость модели, пытаясь «сломать» эту корреляцию. Но она стояла намертво. Как бы я ни менял параметры, какие бы фильтры ни применял, связь между «Странником» и работой установки в ОКХ и АТ оставалась незыблемой, как гранитная скала.

Прошло около часа лихорадочной, напряженной работы.