Жизнь в режиме отладки - Гизум Герко

Я говорил максимально вежливо, апеллируя к логике и данным, к тем вещам, которые, как я наивно полагал, должны быть понятны в научном институте. Но я смотрел не на ученого. Я смотрел на чиновника.

Лицо Косяченко мгновенно изменилось. Улыбка сползла, а в глазах появился холодный, недобрый огонек.

— Молодой человек, — процедил он. — Вы, кажется, не совсем понимаете свое место. Ваша задача — анализировать цифры, а не ставить под сомнение решения руководства. Стратегические задачи, очевидно, находятся за пределами вашей компетенции.

Он повернулся к Орлову, его голос зазвенел от раздражения.

— Игорь Валентинович, я вижу здесь полное непонимание принципов командной работы! Неумение действовать в рамках вертикальной структуры! Я прихожу с конструктивным предложением, нацеленным на усиление проекта, а в ответ встречаю саботаж и узколобое сопротивление! Так мы далеко не уедем! Вы работаете под моим мудрым руководством, и я требую соответствующего отношения!

Орлов встал. Он смотрел на Косяченко спокойно, но я видел, как в его глазах пляшут саркастические искорки.

— Ефим Борисович, мы всецело ценим ваше мудрое руководство и ваш неоценимый вклад в наш проект, — произнес он медленно, и от этой вежливости веяло арктическим холодом. — Однако, выездная группа уже сформирована и работает по утвержденному протоколу, согласованному, в том числе, и со службой безопасности. Любые изменения в ее составе требуют новых согласований и могут привести к задержке в работе, что, как вы сами заметили, недопустимо в свете «оперативного реагирования на вызовы».

Косяченко понял, что его загнали в угол его же собственными формулировками. Он на мгновение растерялся, ища, к чему бы придраться. Я понял, что с этим человеком бесполезно спорить на языке логики. Его интересовал не результат, а только процесс, в центре которого должен был находиться он сам.

— Хорошо! — наконец выдавил он. — Пусть пока группа работает в прежнем составе. Но! Я требую полной и исчерпывающей отчетности по каждому выезду! Немедленно! Хочу видеть ежедневные сводки, аналитические записки по каждому инциденту, протоколы действий каждого члена группы! Чтобы я мог в любой момент оценить динамику и, при необходимости, внести коррективы в нашу общую стратегию. Семён, проконтролируйте!

С этими словами он резко развернулся и, не прощаясь, вышел из кабинета, оставив за собой звенящую тишину.

— Что ж, — тихо сказал Орлов, глядя на закрывшуюся дверь. — Могло быть и хуже. Он мог бы потребовать ежедневную презентацию на сто слайдов.

Толик издал звук, похожий на рычание. А я стоял и понимал, что моя работа в НИИ НАЧЯ будет требовать от меня не только гениальных алгоритмов, но и железных нервов, чтобы выдерживать столкновения с «аномалиями» подобного рода. И это, пожалуй, было самой сложной задачей из всех.

* * *

Уход Косяченко оставил после себя в кабинете тяжелую, гнетущую тишину, похожую на затишье после сильной, но бессмысленной грозы.

Все понимали, что буря миновала, но небо так и не прояснилось. Наоборот, на горизонте сгустились новые, бюрократические тучи.

— Ежедневные сводки… — наконец нарушил молчание Толик, глядя в свой монитор с таким выражением, будто там появился смертельный вирус. — Он хоть представляет, сколько времени это займет? Вместо того чтобы гонять запросы по базе, я теперь должен буду писать ему сочинение на тему «Как я провел день, глядя на циферки». Идиот.

— Не идиот, Анатолий Борисович, а стратег, — с тонкой, ядовитой усмешкой поправил его Игнатьич. — Он мыслит не данными, а документами. Чем больше бумаг, тем весомее его вклад в общее дело. Классическая энтропийная модель бюрократической системы.

Орлов тяжело опустился в свободное кресло у одного из пустующих столов и потер виски.

— Ладно, коллеги. Отставить панику. Ситуация неприятная, но не смертельная. Мы уже проходили это, и не раз. Главное — не дать ему затормозить реальную работу.

С этими словами он посмотрел на меня.

— Алексей, основная нагрузка по этим отчетам, к сожалению, ляжет на вас. Вы — автор модели, вам и описывать ее «динамику». Но я вас прошу, не тратьте на это слишком много сил. Составьте шаблон. Ключевые графики, пара стандартных абзацев «воды» про «позитивную динамику» и «необходимость дальнейших исследований». Этого для него будет достаточно. Он их все равно читать не будет. Ему важен сам факт наличия отчета.

Я кивнул, понимая, что моя увлекательная работа по разгадке тайн Вселенной теперь будет приправлена щедрой порцией канцелярщины.

— Я займусь отбиванием его новых «инициатив», — продолжил Орлов. — А вы… вы просто работайте. Сосредоточьтесь на главной задаче. На «Страннике». Это сейчас важнее всего.

Как ни странно, это вмешательство Косяченко, эта попытка навязать нам свою бессмысленную деятельность, не разобщила нас, а, наоборот, сплотила. Мы все оказались в одной лодке, противостоящей волнам бюрократического маразма. Появилось ощущение «мы против них», которое было куда сильнее наших внутренних научных разногласий.

Вечером, когда рабочий день уже подходил к концу, ко мне подошел Гена.

Он выглядел таинственно, как всегда, когда вылезал из своей берлоги.

— Леш, тут такое дело, — прошептал он, оглядываясь по сторонам. — Я тут немного… подкрутил сетевые фильтры. Все входящие запросы от отдела «Перспективных Инициатив» теперь будут проходить дополнительную проверку на «семантическую значимость».

— В смысле? — не понял я.

— Ну, — Гена подмигнул. — Скажем так, у меня есть специальная папка на сервере. Для особо «ценных» указаний. Называется «Спам». Некоторые письма имеют свойство случайно попадать туда. Защита от информационного перегруза, понимаешь?

Я не мог сдержать улыбки. Гений Гены проявлялся не только в починке сети с помощью заклинаний, но и в виртуозном саботаже бюрократической машины.

Позже, когда я уже собирался домой, меня догнал в коридоре Толик.

— Погоди, Алексей, — сказал он, поравнявшись со мной. Его лицо было непривычно серьезным. — Ты это… не бери в голову этого… Косяченко. Он не первый и не последний. Мы тут таких «стратегов» пережили… целое кладбище.

Мы вышли из здания и пошли в сторону метро. Вечерний город окутывал нас своей привычной суетой.

— Знаешь, в чем главный секрет выживания в этом институте? — продолжил Толик, закуривая сигарету. — Не в том, чтобы быть самым умным. И не в том, чтобы делать самые большие открытия. Главный секрет — научиться отличать настоящую работу от имитации. Научиться посылать всю эту шелуху куда подальше, не посылая