Дядя самых честных правил 11 - Александр Горбов

Вот только на груди у меня имелась татуировка в виде защитной Печати, до краёв полная эфира. И вместо того чтобы прошить меня, удар барона ухнул по мне как кувалда. Отбросил назад вместе с креслом и протащил по полу до стены. Подарив крайне неприятные ощущения и синяк во всю грудь, но позволив выжить и уже через секунду укрыться магическим щитом.

Бам! Бам!

Что-то грохнуло дважды, в воздухе запахло палёным, и эфирный туман начал быстро рассеиваться.

Мне не пришлось контратаковать и сражаться с бароном — всю работу уже сделал умничка Камбов. Когда ватный туман исчез, я увидел Майгеля, корчащегося на стуле. А у двери стоял Семён с двумя «громобоями» в руках. Стволы пистолетов дымились после выстрелов, а сам опричник хищно скалился, наблюдая за смертельно раненым бароном.

— Спасибо, Семён Иванович, — кивнул я ему. — С меня причитается.

Подойдя к хрипящему и дёргающемуся барону, я покачал головой. Талант его медленно угасал вместе с жизнью, и сделать он ничего уже не мог.

— Как же так, дорогой мой? Вы действительно думали, что сумеете убить меня? Меня, Убийцу трёх императоров? Вы либо слабоумный, либо вас обуяла гордыня.

— Иди к чёрту! — хрипло выплюнул он.

— Туда пойдёте вы, барон. Но не сейчас, а после того как расскажете мне об организаторах заговора. Вы ведь их знаете? По глазам вижу, что знаете.

— Ничего тебе не скажу, — он неприятно улыбнулся окровавленными губами. — И ты ничего мне не сделаешь, бывший некрот.

— Я — нет. А он — да. Анубис!

Барон задёргался, будто его ударило электричеством, когда рядом со мной появилась шакалоголовая фигура.

— Как думаешь, будет лучше, если ты его добьёшь и поднимешь в виде мертвеца? Или допросишь его душу, когда она отойдёт?

Анубис наклонился над бароном, шумно вдыхая воздух и обнюхивая будущего покойника.

— Лучше пр-р-ривязать душу, чтобы он не умер-р-рал, — шакал показал длинные клыки. — Я наказывал так осквер-рнителей хр-рамов. Будет висеть между жизнью и смер-р-ртью сотню лет, пока мне не надоест с ним игр-рать. Очень хорр-р-р-рошая пытка.

Тело барона начало укутывать мертвенное зелёное сияние, он почувствовал, что с ним происходит, и заорал:

— Нет! Нет!

Он попытался перекреститься, но Анубис ударил его по руке.

— Ты в моей власти, мер-ртвечина.

— Не надо! Я всё скажу, всё! Только дайте мне умереть!

— Даю тебе один шанс, — я посмотрел ему в глаза. — Мне видно, когда ты врёшь, барон. Хоть капля лжи, и я отдам тебя Анубису в качестве игрушки.

Через час я позволил барону умереть, «выпотрошив» его до дна и узнав всё, что он знал. И срочно отправился на гасиенду — совет Марьи Алексевны мне был нужен ещё больше, чем утром.

* * *

Старая княгиня внимательно прочитала список заговорщиков, пожевала губами в раздумьях и вынесла вердикт:

— Кириллка Разумовский всё это организовал. Помнишь, как он Катьку поддержал, чтобы ей престол достался? И хотел, чтобы его, как и тебя, владетельным князем Малороссийским сделала. Да только императрица гетманство вовсе отменила и его тем обидела страшно. Уверена, он всю эту кашу и заварил.

Она пробежалась по списку ещё раз, недовольно хмурясь.

— Братья Гудовичи вояки хорошие, в фаворе у Петра Фёдоровича были. Дашковой только бы в интригах поучаствовать: сам помнишь, как она за Катьку интриговала, а как та села на престол, то умудрилась с ней поссориться. Вот теперь в заговор уже против неё влезла. Но все они так, шушера мелкая, ничего из себя не представляют.

Сделав паузу, Марья Алексевна потёрла пальцами переносицу.

— А вот князья Шаховские и Щербатовы — те ещё фрукты. Сила за ними немалая: и опричников много, владения в Сибири, заводы на Урале.

— Им-то чего не хватает?

— Шаховского от губернаторства отстранили, вроде как за мздоимство. Брал он не больше других, да только императрице чем-то не угодил. А про Щербатова разговор особый, — княгиня вздохнула. — Умный он и Катьку много за дело критиковал. И за фаворитов, и за большие траты на развлечения. И к конституции покойного Панина он тоже руку приложил, насколько я слышала.

Ага, а вот и ещё один масон всплыл. Как грибы после дождя лезут, честное слово!

— Я понял, Марья Алексевна. Осталось понять, стоит ли мне влезать в эту свару.

Встав, я прошёл по кабинету туда-сюда, на ходу размышляя вслух.

— Можно оставить всё как есть. Пусть сами разбираются в этой замятне. Тем более что императрица принципиально не стала обращаться ко мне.

— Знает, что обидела тебя, — усмехнулась Марья Алексевна. — И, скорее всего, думает, что ты от этой обиды к заговорщикам переметнёшься.

— Угу. Так что имею полное моральное право сидеть тут и наблюдать, чья возьмёт. С другой стороны, совесть мне не позволяет бросить Павла. Если заговорщики победят, то его просто убьют. А я могу вытащить его и увести сюда.

— Тогда война будет, — княгиня поморщилась. — Тебе этого не простят. И в покое не оставят, пока Павел не умрёт. Кого бы на трон ни посадили, мальчик будет для них угрозой, сам понимаешь.

— И так не так, и так не эдак, — я вздохнул.

— Если хочешь знать моё мнение, Костя, — Марья Алексевна вздохнула следом, — тебе выгодно сохранить статус-кво. С императрицей у тебя хоть и ссора, но ты с ней сможешь договориться. А князья эти, что к власти рвутся, уже показали свою харю — подослали к тебе барона-убийцу. Не дадут они тебе спокойной жизни, помяни моё слово.

— Согласна, — подала голос Таня, всё это время слушавшая молча. — Знакомый чёрт лучше новых двух. Мне не хочется, чтобы ты ввязывался в эти дрязги. Но покушение на тебя спускать никак нельзя. Да и моя сестрица, — Таня поморщилась, — ты же помнишь, что она говорила. Нельзя её до власти допускать.

Тут я был с Таней согласен: княжна Тараканова никак не тянула на добрую простушку. А на память приходила Анна Иоанновна: верховники посадили её на трон в качестве марионетки, но она сумела их прижать и забрать власть. Дочь Елизаветы вполне способна повторить этот финт.

— Значит, решено — я немедленно отправляюсь в Петербург.

— Будешь отзывать Суворова с войсками? — спросила Марья Алексевна.

— Зачем?