Путь в тысячу пиал - Дарья Урбанская

Цэрин уже возвращался сюда совсем недавно – после мерзкого зелья нгаспы Хиён. Только в тот раз он смотрел, но не увидел. Слушал, да не услышал. В тот раз каменные клыки ритмично и нервно пульсировали, разгоняя тьму своим перламутровым сиянием и наполняя его сердце безотчетной тревогой. А в этот раз…

«Тэнгри, он вернулся…»

«О, великий Дзонг-кэ, ты услышал нас!»

«Благодарение небесам! Наши бесконечные страдания скоро закончатся…»

Души, души, души… Почти все каменные клыки в пещере вмещали в себя людские души, противоестественным образом запечатанные в скале. Чувствуя их боль и страдания, Цэрин взревел так, что стены пещеры содрогнулись.

«Ты! Да как ты посмел?!»

Перед мысленным взором Цэрина мелькнуло воспоминание о странном ритуале, что проводили монахи, привязав к одному из каменных столбов мешок с демоном. Не с демоном – с ракшасом! А затем еще одно – как совершенно в другом месте и в другое время ракшас, которого одолел Рэннё, испарился в воздухе, оставив после себя лишь зловоние.

– Немыслимо! – прорычал Цэрин, чувствуя, как его трясет, как ярость бурлит у него в груди, грозя излиться наружу бурей.

– Цэрин, что с тобой? – Лхамо сжала его плечо, пытаясь вернуть в реальность.

– Мне нужно… Лететь… Немедля! – Из груди его вновь вырвался гневный рык. – Ему мало тех бед, что он уже сотворил.

– Кому? – снова влез Вэй, но Цэрин его будто не слышал. Глаза его двигались под закрытыми веками, видя то, что было недоступно прочим.

– …он не пытается восстановить границу между миром живых и Бардо! Отродье нагини! – Раскат грома расколол небо. – Он ворует чужую ла, чтобы еще раз…

Джэу и Ю переглянулись, явно ничего не понимая в сбивчивом бормотании Цэрина. А он наконец распахнул глаза, и они засияли, как солнце в жаркий полдень, что отражается от снега на верхушках гор.

Вспышка.

Жемчужный дракон огласил горы утробным ревом, и в голубом безоблачном небе вновь зазмеились молнии. Лаосцы и Джэу бросились на землю, прикрывая головы, чтобы поднявшийся ветер не снес их с тропы. Мгновение, и Цэрин камнем рухнул в ущелье.

– Постой, – крикнула Лхамо ему вслед, метнувшись к краю обрыва. – Возьми меня с собой!

Ее голос перепуганным нганга заметался между стенами ущелья. Цэрин успел повернуть морду, и обострившееся драконье зрение дало возможность увидеть роковой шаг Лхамо с уступа в пропасть.

Глава 35. Джэу

Ракшасы лишь последние семь десятков лет терзают Тхибат, но и прочие существа никуда не делись – как миролюбивые, благосклонные к людям лха, так и зловредные демоны, устраивающие пакости. Одни обитают в реках, другие в подвалах домов, третьи приходят с закатом… Кто-то верит в них сильнее, а кто-то – не слишком. Но все сходятся во мнении, что спасение – в молитвах тэнгри, оберегах и щедрых подношениях. Ведь лучше отдать могущественному духу последнюю ложку цампы, чем свою собственную голову.

«Записки чужеземца», Вэй Юа́нь, ученый и посол Ла́о при дворе правителя Тхибата

Джэу точно не помнила, где расположен тот роковой переход. Она была у врат лишь однажды, когда ей было лет десять. А потому с каждым пройденным шагом закрадывалась мысль, что все-таки она где-то свернула неверно. Однако, вопреки всему, она была бы рада такому исходу. Слишком уж тяжело было на сердце.

В начале пути тайные врата казались такими далекими, а лаосцы – совершенно чужими. И тогда Джэу действительно отдала бы любого из них Махака́ле, горному демону, что стережет переход. План был бесхитростно прост: довести людей до входа в пещеру и встать в конец цепочки. А кто из лаосцев войдет первым – то воля случая. Главное, что желание любого из них было искренним и не навязанным – лаосцы очень хотели домой. А значит, и жертва была бы принята.

Джэу тогда думалось, что первым пойдет Вэй или Фанг. Ю и Чжиган вряд ли стали бы пропускать вперед своих жен в темную пещеру. Скорее уж держались бы к ним ближе, успокаивая и подбадривая. А возможно, это был бы все-таки Ю, как единственный, кто не скован цепями.

Но Джэу в первый же день их путешествия затолкала подобные размышления куда подальше.

«На месте разберемся», – сказала тогда она себе.

Теперь же безгранично желала это место не найти, обойти стороной, заплутать. Но тэнгри не слышали ее отчаянной мысленной мольбы. Вернее, не так:

«У тэнгри есть дела поважнее, чем я».

Перед глазами снова возник образ жемчужно-белого дракона, парящего высоко в небе: перламутровые переливы чешуи, жемчужные волосы, струящиеся вдоль позвоночника до самого кончика хвоста и маленькая женская фигурка, сидящая на его спине…

«Лхамо. Не я».

После того, как Цэрин спас рухнувшую в ущелье Джэу от верной смерти, а сам внезапно обратился в дзонг-кэ, прошло немного времени. Осознавший себя тэнгри помчался куда-то, полный ярости и негодования, не сказав Джэу и слова на прощание.

«Что ж, у него свой путь, а у меня свой. И тысяча пиал в нем еще не пройдена!» – устало подумала Джэу.

Солнце уже цеплялись за вершины гор, когда они наконец добрались. Темный зев пещеры возник перед путниками так неожиданно, что Джэу не сдержала вздоха. В высокой вертикальной и узкой расселине среди скал плескалась живая тьма. Даже солнечные лучи не пробивались сквозь густую дымчатую завесу, от которой веяло тленом. На скалах вокруг врат да на валунах покрупнее виднелись высеченные слова молитв, призванных оберегать от зла.

– Что это такое? – испуганно спросил Вэй, подойдя ближе к расщелине, но не решаясь протянуть руку и пощупать мглу.

«Врата голодного демона. Врата Махака́лы», – подумала Джэу. Но вслух буркнула, помрачнев:

– Переход в Лао. Как и договаривались.

– Он не выглядит… нормальным, – задумчиво произнес Чжиган, устало опускаясь на ближайший валун. – Неловко говорить об этом, но мне даже немного страшновато туда соваться.

Хоть Хиён и поставила его на ноги, как обещала, все равно столь длительный путь по горным тропам быстро отнимал у Чжигана силы. Приходилось часто останавливаться для отдыха. Но и таким заминкам Джэу была рада.

А теперь, стоя перед вратами, зная, что за проход придется платить душой и жизнью первого, кто ступит под своды пещеры, ее захлестнуло отчаяние.

– Хотя люди сюда явно приходят и даже делают здесь привалы, чтобы подкрепиться. – Чжиган кивнул на старую деревянную чашу с заплесневелыми остатками цампы, что лежала на боку у его ног.

«Это не для человека, а подношения