Мгновение ока - Йоав Блум

– На эту мысль как раз ты меня натолкнул, – ответила Авигаль с улыбкой.

– Я?

– Помнишь вопрос, который тебе не давал покоя: почему возвращение назад во времени ради убийства Бренда не создало парадокса? Иными словами, как вышло, что Бренд был убит кем-то из будущего, кто знал, что убийство состоится?

– Хорошо, и почему же?

– Потому что мотив убийства возник не в будущем Бренда, а в его прошлом. Убийство стало реальностью, потому что колеса, запустившие весь процесс, начали вращаться в тот день, когда Бренд отправил Эди Рабиновича в прошлое. Заперев Эди в семнадцатом веке, Бренд запустил цепочку событий, в которой книга псалмов монаха Микеле существует, и, поскольку это произошло до убийства, реальность «предпочла» ситуацию, при которой преступление действительно совершается. Эди Рабинович воззвал, а его сын услышал. Эди Рабинович создал пистолет, а его сын нажал на курок.

– А если бы его сын не прочитал книгу и попытался убить Бренда по собственной инициативе?

– У него бы ничего не вышло, потому что это была бы попытка изменить прошлое. Цепочка событий обязательно должна начаться с Эди, чтобы получилось.

Банкер склонил голову, задумавшись.

– Может быть… – произнес он. – Кто знает, как все это работает. – Он потянулся к бутылке и плеснул себе немного виски в маленький стакан. – Прошлое, в отличие от успеха само за тобой гоняется, особенно если постоянно на него оборачиваться.

– Я всегда сравнивала его с Медузой, – заметила Авигаль.

– Больно жалит, но испаряется на солнце? – попробовал угадать Банкер, отпивая из стакана.

– Не о живой медузе речь – о мифологической, – ответила Авигаль. – Если смотреть прошлому прямо в лицо, то можно остолбенеть – не в силах двигаться, меняться. Нужно вооружиться чем-то вроде зеркала, чтобы его отразить и жить дальше, преодолевая желание с ним сразиться.

– Да и ладно! – отмахнулся Банкер. – Люди все равно не склонны объективно глядеть на свое прошлое. Максимум на прошлое других. А теперь они смогут, ведь появилась новая машина времени.

– Нет-нет, – сказала Авигаль, – машины больше нет.

– Как это?

– Он создал портативную версию, которую можно хранить в ящике или на столе. В нее пролезет дуло пистолета, не более того.

– Портативная машина времени?

– Да, – кивнула Авигаль. – И когда полицейские обыскивали его квартиру, они случайно уронили ее. Она разбилась.

– Случайно?

– Да, такая неприятность, – спокойно ответила Авигаль. – Кто-то потом еще по ней прошелся. Случайно. Просто ужас.

– Но ведь есть чертежи, схемы Бренда.

– Были на компьютере, который он отдал в мастерскую, чтобы все стерли. Опять-таки он видел в этом улики.

– Есть шанс, что, если полиция поторопится, их добудут до того, как все окажется стертым? – осведомился Банкер, уже зная ответ.

– Может быть, хотя некоторые критически важные файлы уже не восстановить, – тихо сообщила Авигаль. – Я позаботилась об этом, прежде чем обратилась в полицию.

– Жаль.

Она кивнула.

– Есть признание, есть преступник, но машины времени уже не существует.

– Мне следовало догадаться, это в твоем стиле, – рассмеялся Банкер и, воздев кверху руку, продекламировал: – «Знай же, мой друг, навеки мне загадкой остается, падет ли человек пред мудростью ее иль взором кротким, что сталью обернется».

Авигаль слегка прищурилась, пытаясь угадать, но сдалась.

– Откуда это? – спросила она.

– «Эдуард Пятый», Шекспир, – проинформировал Банкер.

– Ну-ну, – фыркнула Авигаль и спустя мгновение добавила: – У Шекспира нет пьесы под названием «Эдуард Пятый».

– Дорогая, после того как мы с тобой разбежались, я четыре года ходил на прослушивания с монологом из этой пьесы, и никто ни разу не заподозрил неладного, – сказал Банкер. – И посмотри, где я сейчас?

Авигаль рассмеялась.

– Мне пора на сцену. Останешься на спектакль, Ханаани? – спросил Банкер. – А потом вспомним былые деньки?

– С удовольствием. И будущие тоже, – ответила Авигаль.

* * *

– Добрый вечер, господин президент!

– И вам добрый вечер, господин президент!

– Благодарю вас за то, что согласились на этот разговор.

– Должен признаться, что не вижу в нем смысла, господин президент.

– Почему?

– Мы не намерены менять свою позицию.

– Я уверен, что вы также не заинтересованы в войне.

– Именно ваше поведение приведет к войне, господин президент.

– Мы не ставим перед собой такую цель.

– Боюсь, что мы ведем бесполезный разговор.

– Тем не менее уверен, вы согласитесь со мной, что мы не можем позволить дракону победить.

– Простите?

– Я уверен, что уважаемый господин президент хочет, чтобы в итоге победил лев, а не дракон.

– …

– Господин президент? Вы все еще здесь?

– Я не знал, что вы… что вы друг.

– Конечно. Разве можно достичь подлинного могущества без…

– Без того, чтобы быть собратом для львов…

– И воевать против драконов…

– Крайне рад слышать, что вы мой соратник.

– Уверен, у нас много общего, мой друг.

– Возможно-возможно.

– Могу ли я пригласить вас к нам на саммит?

– Не могу отказаться от предложения друга-льва.

– Рад это слышать, мой друг.

– Да, давайте встретимся. Верю, что сможем сохранить мир во всем мире, господин президент.

– Мы прибудем с миром.

– Мы – братья, господин президент. Я уведомлю своих советников.

– Да здравствует монах Микеле, мой друг.

– Да здравствует монах Микеле.

Примечания

1

Рогалах – разновидность популярных в Израиле мини-круассанов с начинкой. – Здесь и далее примеч. перев.

2

В переводе с английского это прозвище означает «беспроигрышная ставка» или «человек, который всегда выигрывает».

3

Девонька (идиш).

4

Перевод М. Лозинского.

5

Название компании в переводе с иврита означает «Защитницы».

6

Шарав – сухой и жаркий сезонный ветер, характерный для ближневосточного региона. Нередко сопровождается песчаными бурями и резким подъемом температуры.

7

Вторая дата указана по еврейскому календарю.